1028
0,2
2013-05-15
«Акция протеста» во Владивостоке
«Акция протеста» во Владивостоке: горожан били дубинками по голове, чтобы быстрее разошлись.
— Вызовите «скорую». Тут человеку плохо, — кто-то обратился к ОМОНу.
— Заткнулись все, быдло, — заорал милиционер. – Здесь нет людей. Люди дома сидят, а вы тут – скот и быдло.
Повторение 1993 года? А где же свобода слова в России?
Мы с фотографом приехали на площадь борцам за власть Советов к полудню. Здесь собралось около тысячи человек. Ни плакатов с лозунгами, ни мегафонов у людей не было.
Напомню, это уже третья попытка жителей Приморья протестовать против повышения пошлин на ввоз иномарок. Первая акция, о которой промолчали все телеканалы, прошла 14 декабря. Люди, возмущенные таким пренебрежением со стороны СМИ, вышли на улицу и в минувшую субботу, 20 декабря и в злочастное воскресенье — 21-ого.
Мы с фотографом приехали на площадь борцам за власть Советов к полудню. Здесь собралось около тысячи человек. Ни плакатов с лозунгами, ни мегафонов у людей не было.
Напомню, это уже третья попытка жителей Приморья протестовать против повышения пошлин на ввоз иномарок. Первая акция, о которой промолчали все телеканалы, прошла 14 декабря. Люди, возмущенные таким пренебрежением со стороны СМИ, вышли на улицу и в минувшую субботу, 20 декабря и в злочастное воскресенье — 21-ого.
Атмосфера царила мирная, никто никаких действий не предпринимал. Где-то минут через пятнадцать подъехала милицейская машина с громкоговорителем, из которого раздавались призывы разойтись.
— Граждане! Данная акция незаконная, все расходитесь! – предлагал милиционер, сидящий в машине. – Призываю всех мирно разойтись по домам! Повторяю: акция несанкционированная.
Призывы звучали на протяжении десяти минут. Кто-то крикнул из толпы: «Это площадь для народа!» Люди стали собираться в хоровод вокруг елки, агрессивных действий с их стороны не было. Кричали: «С Новым годом!» Неожиданно набежали бойцы ОМОНа, стали хватать всех подряд. При этом избивая мирных граждан. Сопротивления никто не оказывал, да это было и бесполезно. Ко мне подлетел ОМОНовец, стал заламывать руки за спину. Когда я пытался достать удостоверение и объяснить, что я журналист, его выбили у меня из рук со словами: «Тогда подавно тебе место в обезьяннике». Сильно заломали руки за спину, хотя никакого сопротивления я не оказывал. Потащили к машине.
— Мужики, я же не сопротивляюсь! – обращался я к ОМОНовцам. – Зачем руки так заламываете?
Ответом был тычок дубинкой под ребра и нецензурная брань. Сзади наш фотограф пыталась объяснить, что мы на задании редакции. Я услышал, как милиционер ответил ей: «Пошла на … отсюда. Ща тебя заберем – будешь тут вы…ваться». Краем глаза я увидел, что тех, кто пытается бежать, «вырубают» ударом дубинки по затылку, потом запинывают и только потом несут до машины. Меня просто-таки закинули в машину ОМОНа. В «обезьяннике» сидело человек пятнадцать – было очень тесно. Но милиция продолжала впихивать сюда людей. Справа от меня сидел человек и зажимал глаз рукой. Из глаза беспрестанно шла кровь. Через какое-то время в машину стали заталкивать довольно пожилого фотографа. Камера у него была разбита, а сам он держался за сердце. Позже ему стало совсем плохо.
— Вызовите «скорую». Тут человеку плохо, — кто-то обратился к ОМОНу.
— Заткнулись все, быдло, — заорал милиционер. – Здесь нет людей. Люди дома сидят, а вы тут – скот и быдло.
Машина тронулась, куда нас везут, милиционеры не сообщали, а в ответ продолжали унизительно оскорблинть задержанных. Молодой человек рядом со мной звонил девушке:
— Я тебя люблю. Меня избили, куда-то везут. Если не вернусь, то знай, это московский ОМОН. Деньги, если что, в тумбочке. Маме не звони, не пугай. Если она узнает, то корвалол в верхнем шкафу.
Нас привезли в Ленинское РОВД, было слышно, что людей пересчитывают. Я был сорок пятым. Внутри, в отделении, все было забито до отказа. Здесь находилось много коллег-журналистов, некоторые – с видеокамерами. Одному из телевизионщиков при задержании разбили камеру и сломали руку. По слухам, сильно пострадал японский журналист с канала NHK.
Наши, владивостокские, милиционеры вели себя дружелюбно. Избитым сразу же предложили помощь. Разрешали воспользоваться туалетом.
— Сейчас составим на всех протокольчики, и пойдете по домам, — говорил лейтенант.
Чуть позже в отдел зашел полковник и поинтересовался: «Как же вы так сюда попали? Москвичи, конечно, дали маху…» Здесь наконец-то, выяснив, что я журналист, меня отпустили. До припаркованной в центре машины добирался на автобусе. Проезжая мимо площади, обратил внимание, что людей уже не было. Стояли только бойцы ОМОНа.
P.S. Замутил Винни Пух с молодой медведицей. Привел домой. Только дело начало приближаться к самому интересному… стук в дверь. Винни, взбешенный, подбегает к двери, там стоит Пятачок.
— Ну чего тебе!
— Винни, у тебя изолента есть?
— Нет у меня никакой изоленты. Пошел прочь отсюда, не видишь — мне некогда!
Через пять минут опять стук в дверь.
— Винни, я тебе принес изоленту.
— ДАНАФИГА???
— Ну у тебя же не было…
Горожане делали вид, что водят хоровод вокруг елки.
Людей без сознания тащили в машину.
Протестующих выводили с площади лицом вниз.
— Вызовите «скорую». Тут человеку плохо, — кто-то обратился к ОМОНу.
— Заткнулись все, быдло, — заорал милиционер. – Здесь нет людей. Люди дома сидят, а вы тут – скот и быдло.
Повторение 1993 года? А где же свобода слова в России?
Мы с фотографом приехали на площадь борцам за власть Советов к полудню. Здесь собралось около тысячи человек. Ни плакатов с лозунгами, ни мегафонов у людей не было.
Напомню, это уже третья попытка жителей Приморья протестовать против повышения пошлин на ввоз иномарок. Первая акция, о которой промолчали все телеканалы, прошла 14 декабря. Люди, возмущенные таким пренебрежением со стороны СМИ, вышли на улицу и в минувшую субботу, 20 декабря и в злочастное воскресенье — 21-ого.
Мы с фотографом приехали на площадь борцам за власть Советов к полудню. Здесь собралось около тысячи человек. Ни плакатов с лозунгами, ни мегафонов у людей не было.
Напомню, это уже третья попытка жителей Приморья протестовать против повышения пошлин на ввоз иномарок. Первая акция, о которой промолчали все телеканалы, прошла 14 декабря. Люди, возмущенные таким пренебрежением со стороны СМИ, вышли на улицу и в минувшую субботу, 20 декабря и в злочастное воскресенье — 21-ого.
Атмосфера царила мирная, никто никаких действий не предпринимал. Где-то минут через пятнадцать подъехала милицейская машина с громкоговорителем, из которого раздавались призывы разойтись.
— Граждане! Данная акция незаконная, все расходитесь! – предлагал милиционер, сидящий в машине. – Призываю всех мирно разойтись по домам! Повторяю: акция несанкционированная.
Призывы звучали на протяжении десяти минут. Кто-то крикнул из толпы: «Это площадь для народа!» Люди стали собираться в хоровод вокруг елки, агрессивных действий с их стороны не было. Кричали: «С Новым годом!» Неожиданно набежали бойцы ОМОНа, стали хватать всех подряд. При этом избивая мирных граждан. Сопротивления никто не оказывал, да это было и бесполезно. Ко мне подлетел ОМОНовец, стал заламывать руки за спину. Когда я пытался достать удостоверение и объяснить, что я журналист, его выбили у меня из рук со словами: «Тогда подавно тебе место в обезьяннике». Сильно заломали руки за спину, хотя никакого сопротивления я не оказывал. Потащили к машине.
— Мужики, я же не сопротивляюсь! – обращался я к ОМОНовцам. – Зачем руки так заламываете?
Ответом был тычок дубинкой под ребра и нецензурная брань. Сзади наш фотограф пыталась объяснить, что мы на задании редакции. Я услышал, как милиционер ответил ей: «Пошла на … отсюда. Ща тебя заберем – будешь тут вы…ваться». Краем глаза я увидел, что тех, кто пытается бежать, «вырубают» ударом дубинки по затылку, потом запинывают и только потом несут до машины. Меня просто-таки закинули в машину ОМОНа. В «обезьяннике» сидело человек пятнадцать – было очень тесно. Но милиция продолжала впихивать сюда людей. Справа от меня сидел человек и зажимал глаз рукой. Из глаза беспрестанно шла кровь. Через какое-то время в машину стали заталкивать довольно пожилого фотографа. Камера у него была разбита, а сам он держался за сердце. Позже ему стало совсем плохо.
— Вызовите «скорую». Тут человеку плохо, — кто-то обратился к ОМОНу.
— Заткнулись все, быдло, — заорал милиционер. – Здесь нет людей. Люди дома сидят, а вы тут – скот и быдло.
Машина тронулась, куда нас везут, милиционеры не сообщали, а в ответ продолжали унизительно оскорблинть задержанных. Молодой человек рядом со мной звонил девушке:
— Я тебя люблю. Меня избили, куда-то везут. Если не вернусь, то знай, это московский ОМОН. Деньги, если что, в тумбочке. Маме не звони, не пугай. Если она узнает, то корвалол в верхнем шкафу.
Нас привезли в Ленинское РОВД, было слышно, что людей пересчитывают. Я был сорок пятым. Внутри, в отделении, все было забито до отказа. Здесь находилось много коллег-журналистов, некоторые – с видеокамерами. Одному из телевизионщиков при задержании разбили камеру и сломали руку. По слухам, сильно пострадал японский журналист с канала NHK.
Наши, владивостокские, милиционеры вели себя дружелюбно. Избитым сразу же предложили помощь. Разрешали воспользоваться туалетом.
— Сейчас составим на всех протокольчики, и пойдете по домам, — говорил лейтенант.
Чуть позже в отдел зашел полковник и поинтересовался: «Как же вы так сюда попали? Москвичи, конечно, дали маху…» Здесь наконец-то, выяснив, что я журналист, меня отпустили. До припаркованной в центре машины добирался на автобусе. Проезжая мимо площади, обратил внимание, что людей уже не было. Стояли только бойцы ОМОНа.
P.S. Замутил Винни Пух с молодой медведицей. Привел домой. Только дело начало приближаться к самому интересному… стук в дверь. Винни, взбешенный, подбегает к двери, там стоит Пятачок.
— Ну чего тебе!
— Винни, у тебя изолента есть?
— Нет у меня никакой изоленты. Пошел прочь отсюда, не видишь — мне некогда!
Через пять минут опять стук в дверь.
— Винни, я тебе принес изоленту.
— ДАНАФИГА???
— Ну у тебя же не было…
Горожане делали вид, что водят хоровод вокруг елки.
Людей без сознания тащили в машину.
Протестующих выводили с площади лицом вниз.
