361
0,1
2015-07-04
Полководец
Полководец.
История эта случилась в восьмидесятых годах прошлого века в одной из воинских частей, среди прочих регалий гордо носящей орден Кутузова на Знамени (именно так, с большой буквы!).
Часть отправилась на очень важные с точки зрения стратегии, тактики и укрепления боеспособности нашей несокрушимой и легендарной учения, поэтому в её расположении остались лишь отпетые распиздяи, от греха подальше, поскольку последние могли палить не в сторону вероятного противника, а очень даже наоборот.
Учения были проведены успешно, поэтому по их окончании было проведено торжественное построение у Знамени части с целью поощрения отличившихся.
Часть стоит стройными колоннами побатальонно, поротно и повзводно, играет полковой оркестр бравурные марши, настроение у всех приподнятое, и тут командир, стоя у Знамени, обнаруживает некий непорядок. Нет, кумач знамени не выгорел, и злато букв на нём не потускнело, но что-то явно не так…
Командир долго и мучительно соображает, впадает в когнитивный диссонанс, и вдруг со всей горькой очевидностью осознаёт, что на Знамени вверенной ему части ордена Кутузова не хватает этого самого ордена! Ну, нет его! Улетучился. Испарился. Командир подошёл поближе, зажмурился, потом опять открыл глаза, в душе надеясь, что это всего-навсего обман зрения. Ордена не было! Он повторил упражнение ещё раз, потом больно ущипнул себя за ляжку. Наваждение не проходило. На месте ордена зияла маленькая дырочка. Умыкнули орден. Спиздили. Суки!
— А, б...! — разносится над головами воинов рык командира. Я не знаю, как кричит лев, угодивший яйцами в капкан, поставленный хитро — и голожопыми аборигенами чёрного континента, но, думаю, рёв командира был гораздо, гораздо сильнее и эмоциональнее. Частично выйдя из шокового состояния, он мощной грудью набрал в себя воздух, и…
«Чтоб, б..! Через пять минут, б...! Быстро, б..! Пулей, б...! Если, б...! То, нах! Вые..., б! Жопы, б...! На британский, в п… у, флаг порву! Всем, б..! Без наркоза, нах!», после чего очень образно и предельно доходчиво уведомил, что жестоко и без применения лубрикантов отсодомирует всех и вся, причём выказал завидную мужскую состоятельность и осведомлённость в воинской кама-сутре, звуками и жестами показывая, как и в каких именно позах он будет уестествлять личный состав.
Когда полковник на время умолк, только для того, чтобы набрать очередную порцию закончившегося воздуха в могучие лёгкие для второй части Марлезонского балета, всем показалось, будто аппельплац, неспешно семеня, пересёк некий северный пушной упитанный зверёк, не характерный для местных широт, который передвигался, глумливо высунув розовый язычок.
После Грандиозной Анальной Развальцовки начался Глобальный Шмон. Вся часть стояла на ушах, носились, роняя жидкий стул из клоак и пену с боков. Проверялись все тумбочки, все возможные нычки, все технологические отверстия боевой техники и личного состава, даже выгребные ямы отхожих мест. Ордена не было! Ни через пять минут, ни через полчаса, ни через сутки.
После недели напряжённых поисков стало ясно, что надежд нет. Никаких. Полная безнадёга.
Командир с горя упился до состояния пылесоса. Огребли, конечно, все. Кто получил выговор, кто строгий. Замполит огрёб предупреждение о неполном служебном соответствии. Дежурный по части, имевший несчастье в тот злополучный день нести службу, был отодран особо сурово, и грустно пересчитывал звёздочки на погонах, горестно отмечая про себя их убыток. Это только лет через десять после этого Пугачёва с Кузьминым споют:
«В небе полночном в небе весеннем
Падали две звезды-ы-ы
Падали звезды с ярким свеченьем
В утренние сады-ы-ы»
Но, как говорится, жизнь продолжалась. Примерно через полгода история эта не то чтобы забылась, просто мутным осадком осталась на душах воителей, боль от утраты поутихла. И тут подоспел дембель.
Дембель! Этот сладостный миг, который ждут все военнослужащие срочной службы, от безнадёжно задроченного душары до умудрённого жизненным опытом «дедушки».
Дембель! О, это чувство, близкое к оргазму! В мечтах уже слышится стук колёс поезда, ноздри ловят запахи вокзального ресторана, а хуи ощущают недра податливых влагалищ. «Дем-бель! Дем-бель!» — бьётся сердце. Всё готово к долгожданному мигу — любовно поклеен фотографиями и разрисован дембельский альбом, парадки тщательно приведены в соответствие с канонами, принятыми в незапамятные времена, накручены из шнуров затейливые аксельбанты, до времени притыренные в чемоданах, всеми правдами и неправдами добыты значки отличников, воинов-спортсменов и прочее.
Гремит полковой оркестр. Сияют трубы и лица. Командир, прощаясь, проходит мимо строя воинов, отправляющихся на гражданку. Груди молодецки выпячены, головы — строго по Уставу! — повёрнуты на определённый угол, на грудях горят эти самые значки, свидетельствующие о высоких достижениях в нелёгком ратном труде, и тут…
Взгляд командира упирается в стоящего на левом фланге мелкого (соплёй перешибёшь!) и не могущего без мата связать двух слов по-русски уроженца очень средней Азии, у которого на груди золотом горят значки «Почётный библиотекарь» и «Первый разряд по вольной борьбе», а между ними…
Командующий зажмурился, не веря своему счастью. Потом открыл глаза. Опять зажмурился, ущипнул себя за ляжку. Сомнений не было — на груди у лыбящегося, как параша, азиата гордо сверкал орден Кутузова! Тот самый!
— Эээээээ… — страстно замычал командир, тыча пальцем в грудь орденоносца.
— Уууууууу… — утвердительно ответил ему замполит, не забывший унизительную анальную боль от предупреждения о неполном служебном.
— Ааааааа, б...! — хором. И не сопротивляющуюся тушку потомка Тамерлана потащили к особисту.
Если бы это произошло полугодом раньше, командир бы убил узбека нахуй, потом воскресил бы, и снова убил нахуй, после чего распетрушил бы в мелкую щепу, а стружки отправил бы на родину тополей и бахчевых культур.
Дознание было кратким. Один узбек, стоя в карауле у Знамени части, улучив момент, попросту свинтил орден со стяга. После, когда шухер до небес закончился, «охуенама красива значок» был обменян земляку, который во время печальных событий кантовался в госпитале, страдая жестоким поносом, на стакан ностальгического ганджубаса с Родины или новый «дембельский шапка». В результате раскосое дитя Востока отправилось не в полный жаркого солнца край, а гораздо севернее — в дисбат.
Байку поведали © inetsolomon & Штурм
Источник: www.yaplakal.com/
История эта случилась в восьмидесятых годах прошлого века в одной из воинских частей, среди прочих регалий гордо носящей орден Кутузова на Знамени (именно так, с большой буквы!).
Часть отправилась на очень важные с точки зрения стратегии, тактики и укрепления боеспособности нашей несокрушимой и легендарной учения, поэтому в её расположении остались лишь отпетые распиздяи, от греха подальше, поскольку последние могли палить не в сторону вероятного противника, а очень даже наоборот.
Учения были проведены успешно, поэтому по их окончании было проведено торжественное построение у Знамени части с целью поощрения отличившихся.
Часть стоит стройными колоннами побатальонно, поротно и повзводно, играет полковой оркестр бравурные марши, настроение у всех приподнятое, и тут командир, стоя у Знамени, обнаруживает некий непорядок. Нет, кумач знамени не выгорел, и злато букв на нём не потускнело, но что-то явно не так…
Командир долго и мучительно соображает, впадает в когнитивный диссонанс, и вдруг со всей горькой очевидностью осознаёт, что на Знамени вверенной ему части ордена Кутузова не хватает этого самого ордена! Ну, нет его! Улетучился. Испарился. Командир подошёл поближе, зажмурился, потом опять открыл глаза, в душе надеясь, что это всего-навсего обман зрения. Ордена не было! Он повторил упражнение ещё раз, потом больно ущипнул себя за ляжку. Наваждение не проходило. На месте ордена зияла маленькая дырочка. Умыкнули орден. Спиздили. Суки!
— А, б...! — разносится над головами воинов рык командира. Я не знаю, как кричит лев, угодивший яйцами в капкан, поставленный хитро — и голожопыми аборигенами чёрного континента, но, думаю, рёв командира был гораздо, гораздо сильнее и эмоциональнее. Частично выйдя из шокового состояния, он мощной грудью набрал в себя воздух, и…
«Чтоб, б..! Через пять минут, б...! Быстро, б..! Пулей, б...! Если, б...! То, нах! Вые..., б! Жопы, б...! На британский, в п… у, флаг порву! Всем, б..! Без наркоза, нах!», после чего очень образно и предельно доходчиво уведомил, что жестоко и без применения лубрикантов отсодомирует всех и вся, причём выказал завидную мужскую состоятельность и осведомлённость в воинской кама-сутре, звуками и жестами показывая, как и в каких именно позах он будет уестествлять личный состав.
Когда полковник на время умолк, только для того, чтобы набрать очередную порцию закончившегося воздуха в могучие лёгкие для второй части Марлезонского балета, всем показалось, будто аппельплац, неспешно семеня, пересёк некий северный пушной упитанный зверёк, не характерный для местных широт, который передвигался, глумливо высунув розовый язычок.
После Грандиозной Анальной Развальцовки начался Глобальный Шмон. Вся часть стояла на ушах, носились, роняя жидкий стул из клоак и пену с боков. Проверялись все тумбочки, все возможные нычки, все технологические отверстия боевой техники и личного состава, даже выгребные ямы отхожих мест. Ордена не было! Ни через пять минут, ни через полчаса, ни через сутки.
После недели напряжённых поисков стало ясно, что надежд нет. Никаких. Полная безнадёга.
Командир с горя упился до состояния пылесоса. Огребли, конечно, все. Кто получил выговор, кто строгий. Замполит огрёб предупреждение о неполном служебном соответствии. Дежурный по части, имевший несчастье в тот злополучный день нести службу, был отодран особо сурово, и грустно пересчитывал звёздочки на погонах, горестно отмечая про себя их убыток. Это только лет через десять после этого Пугачёва с Кузьминым споют:
«В небе полночном в небе весеннем
Падали две звезды-ы-ы
Падали звезды с ярким свеченьем
В утренние сады-ы-ы»
Но, как говорится, жизнь продолжалась. Примерно через полгода история эта не то чтобы забылась, просто мутным осадком осталась на душах воителей, боль от утраты поутихла. И тут подоспел дембель.
Дембель! Этот сладостный миг, который ждут все военнослужащие срочной службы, от безнадёжно задроченного душары до умудрённого жизненным опытом «дедушки».
Дембель! О, это чувство, близкое к оргазму! В мечтах уже слышится стук колёс поезда, ноздри ловят запахи вокзального ресторана, а хуи ощущают недра податливых влагалищ. «Дем-бель! Дем-бель!» — бьётся сердце. Всё готово к долгожданному мигу — любовно поклеен фотографиями и разрисован дембельский альбом, парадки тщательно приведены в соответствие с канонами, принятыми в незапамятные времена, накручены из шнуров затейливые аксельбанты, до времени притыренные в чемоданах, всеми правдами и неправдами добыты значки отличников, воинов-спортсменов и прочее.
Гремит полковой оркестр. Сияют трубы и лица. Командир, прощаясь, проходит мимо строя воинов, отправляющихся на гражданку. Груди молодецки выпячены, головы — строго по Уставу! — повёрнуты на определённый угол, на грудях горят эти самые значки, свидетельствующие о высоких достижениях в нелёгком ратном труде, и тут…
Взгляд командира упирается в стоящего на левом фланге мелкого (соплёй перешибёшь!) и не могущего без мата связать двух слов по-русски уроженца очень средней Азии, у которого на груди золотом горят значки «Почётный библиотекарь» и «Первый разряд по вольной борьбе», а между ними…
Командующий зажмурился, не веря своему счастью. Потом открыл глаза. Опять зажмурился, ущипнул себя за ляжку. Сомнений не было — на груди у лыбящегося, как параша, азиата гордо сверкал орден Кутузова! Тот самый!
— Эээээээ… — страстно замычал командир, тыча пальцем в грудь орденоносца.
— Уууууууу… — утвердительно ответил ему замполит, не забывший унизительную анальную боль от предупреждения о неполном служебном.
— Ааааааа, б...! — хором. И не сопротивляющуюся тушку потомка Тамерлана потащили к особисту.
Если бы это произошло полугодом раньше, командир бы убил узбека нахуй, потом воскресил бы, и снова убил нахуй, после чего распетрушил бы в мелкую щепу, а стружки отправил бы на родину тополей и бахчевых культур.
Дознание было кратким. Один узбек, стоя в карауле у Знамени части, улучив момент, попросту свинтил орден со стяга. После, когда шухер до небес закончился, «охуенама красива значок» был обменян земляку, который во время печальных событий кантовался в госпитале, страдая жестоким поносом, на стакан ностальгического ганджубаса с Родины или новый «дембельский шапка». В результате раскосое дитя Востока отправилось не в полный жаркого солнца край, а гораздо севернее — в дисбат.
Байку поведали © inetsolomon & Штурм
Источник: www.yaplakal.com/
