758
0,2
2015-07-03
Между молотом и наковальней (10 фотографий)
Создание ОМОНов в конце восьмидесятых годов было скорее вынужденной мерой советского правительства. Новый политический курс государства на демократизацию общества инициировал националистические волнения в ряде тогдашних советских республик. Подстегиваемая националистами, Прибалтика первой предприняла попытки расстаться с СССР.
Стремясь удержать государство в прежних границах, ЦК КПСС и правительство страны приняли специфические меры и во всех крупных городах создавали отряды милиции особого назначения.
В октябре 1988 года по всему Советскому Союзу в столицах союзных республик появилось 24 отряда милиции особого назначения. Из прибалтийских республик каким-то чудом только партийное руководство Эстонии смогло убедить МВД СССР в отсутствии необходимости создавать ОМОН на ее территории, чтобы «не душить зарождавшуюся демократию».
Второго декабря 1988 года приказом № 206 по МВД СССР, в том числе и при МВД Латвийской ССР, был образован рижский ОМОН, насчитывавший 150 человек (из них 20 офицеров и 2 неаттестованных сотрудника).
В его задачу входила охрана общественного порядка в крупных городах страны, ликвидация массовых беспорядков, охрана общественного порядка в период каких-либо катастроф или природных катаклизмов и разоружение незаконных формирований. В частности, подразделений, подчиненных МВД самопровозглашенной Латвийской республики, преступных группировок и торговцев оружием.
Первым командиром рижского ОМОНа был назначен подполковник милиции Эдгар Иванович Лымарь. Ранее он возглавлял отдел в ЛОВДТ на водном транспорте города Риги, а потом — штаб патрульно-постовой службы городского УВД. С образованием рижского ОМОНа был назначен его командиром. Примерно через полтора года после этого назначения Эдгар Лымарь вышел в отставку.
В октябре 1990 года отряд «особой милиции» возглавил майор Чеслав Геннадьевич Млынник. Родился Чеслав Геннадьевич 28 июля 1960 года в деревне Лугомовичи Гродненской области, белорус. В 1991 году заочно окончил Минскую высшую школу МВД СССР. (Ветеран Афганской войны, награжденный медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».) До назначения на должность командира ОМОНа, служил в отряде командиром оперативного взвода, а потом — старшим инспектором боевой подготовки.
Фактически советская власть в Прибалтике уже перестала существовать. Но Москва не хотела признавать независимость Латвии, Литвы, Эстонии и спровоцировала там тяжелую политическую борьбу, в которую втянулся Рижский ОМОН. Историки считают главной причиной всех последующих событий — двоевластие, установившееся в Латвии с мая 1990 года.
С одной стороны, законно избранный парламент и сформированное им правительство. С другой — антиправительственная коалиция: компартия Латвии во главе с первым секретарем ЦК Альфредом Рубиксом, Интердвижение, КГБ и Прибалтийский военный округ (его штаб находился в Риге).
Первоначально отряд поддержал новую власть. 15 мая 1990 года он стал героем в глазах латышского народа. В этот день военные в первый раз пытались свергнуть республиканский парламент. Офицеры штаба ПрибВО и переодетые в штатское курсанты военных училищ штурмовали здание парламента. Власти вызвали омоновцев, которые легко отбили наступление.
18 июня 1990 года от должности министра внутренних дел республики был освобожден генерал-лейтенант Бруно Штейнбрик, выходец из КГБ и член ЦК КПЛ, создавший ОМОН и умевший находить с омоновцами общий язык.
Новый министр Латвийской республики — полковник милиции Алоиз Вазнис, бывший начальник уголовного розыска республики, пошел на конфликт с «черными беретами». Началась чистка отряда и по национальному признаку — жизнь в Риге не гарантировала бойцам получения гражданства. Да и латышский язык знали не все.
Командир отряда подполковник милиции Эдгар Лымарь отказался подчиниться Вазнису и через газету компартии «Советская Латвия» заявил, что будет выполнять только те приказы, которые не противоречат Конституции СССР и Конституции Латвийской ССР.
Тогда новый министр запретил выдавать взбунтовавшемуся ОМОНу положенные ему деньги, амуницию и горючее, а правительство республики потребовало от МВД СССР расформировать рижский ОМОН.
Но тогдашний министр внутренних дел СССР Вадим Бакатин по просьбе Рубикса («учесть нарастание сепаратистских настроений в Прибалтике») сохранил отряд, переподчинив его 42-й дивизии внутренних войск МВД СССР (ее штаб находился в Вильнюсе, а два полка — в Риге). Кроме табельных пистолетов Макарова, бойцам ОМОНа на постоянное ношение выдали автоматы, гранаты, а отряду придали два новых БТР.
3 декабря 1990-го Бакатина на посту союзного министра внутренних дел сменил бывший первый секретарь ЦК Латвийской компартии Борис Пуго. Его первым заместителем стал генерал Борис Громов, ранее командовавший 40-й армией в Афганистане.
В то неспокойное время кто только не использовал милицейские подразделения в больших политических играх. Между молотом и наковальней оказался и рижский ОМОН.
В 1990 году Латвия все-таки провозгласила независимость. В этих условиях рижские омоновцы отказались присягать на верность новым властям, а Млынник заявил, что отныне будет подчиняться только министру внутренних дел СССР Борису Пуго. Отряд оказался за рубежом и практически вне закона.
Тогда в Риге находился представитель МВД СССР, напрямую отдававший распоряжения министра внутренних дел командованию отряда милиции особого назначения.
В январе 1991 года по приказу Министерства внутренних дел СССР и Центрального Комитета коммунистической партии Латвии омоновцы заняли и взяли под охрану Дом печати — партийное издательство, национализированное новым правительством Латвии. Там сепаратисты могли печатать листовки и прокламации. Деятельность этого предприятия не была парализована — милиционеры какое-то время просто контролировали печатный станок.
«Чтобы навести порядок и установить советскую власть в Риге, достаточно нашего отряда. Мы готовы выполнить любой приказ президента. Надеемся, что он скоро будет, — сказал тогда журналистам старший лейтенант ОМОНа Александр Кузьмин. — Разгоним существующую власть, возьмем под охрану стратегические объекты и устроим суд над националистами».
Новое руководство МВД СССР пыталось успокоить Вазниса, встревоженного дерзостью омоновцев. 14 января он получил телеграмму за подписью Громова: «… Как Вам известно, со стороны союзного министерства приняты меры усиления контроля за оперативно-служебной деятельностью отряда...»
Но тем же днем (15 января) ОМОН разоружил отделение милиции «Вецмилгравис» в Риге, а потом и местный факультет Минской высшей школы МВД.
В той тревожной обстановке находившийся в резерве МВД СССР Штейнбрик заявил: «… Такое формирование, как ОМОН, опасно при любом правительстве. Пришлых командиров, назначаемых из Москвы, омоновцы не признают. Авторитетом пользуется Млынник, не отличающийся сдержанностью. Отряд контролируется и Особым отделом КГБ Прибалтийского военного округа. Их анархизм опасен. Не исключаю новых вылазок. Не думаю, что они выполняют чьи-то конкретные указания, но не исключаю, что им могут подбрасывать информацию, провоцирующую ребят на те или иные действия».
По мнению позднее начавшегося следствия, 16 января омоновцы, опасавшиеся нападения на захваченную ими базу «Вецмилгравис», открыли стрельбу и случайно убили водителя проезжавшей мимо автомашины.
18 января в Москву ушло донесение за подписью Вазниса: «… Мною всем подразделениям и органам внутренних дел МВД Латвийской республики отдан приказ в случае попыток проникновения ОМОНа в здания и помещения органов внутренних дел открывать по ним огонь на поражение».
Но еще через два дня ОМОН захватил здание самого МВД Латвийской республики, все хранившееся там оружие и документацию по его учету. При этом погибли два милиционера, охранявших этот арсенал, оператор киностудии, снимавший инцидент на видеопленку, и случайный прохожий.
Как вспоминают старожилы особой милиции, поводом к захвату послужил обстрел патрульного наряда ОМОНа, ехавшего на дежурную смену. Узкие улочки, темное время суток, да и то, что бастионная горка, откуда велся огонь по омоновцам, была господствующей высотой, не позволяли эффективно обороняться — пришлось занять ближайшее здание… республиканского МВД. Во время стрельбы собралось много зевак, и шальные пули могли легко кого-то зацепить.
Перестрелка закончилась так же быстро, как и началась. «Осмотрелись — воевать-то не с кем. Собрали оружие и оставили здание…»
В пику «черным беретам» в Латвии из национальной полиции был создан батальон «белых беретов». В одном из столкновений они сдались без единого выстрела. Омоновцы разоружили этот батальон, отобрав у полицейских обмундирование, пистолеты и автоматы.
— Прибалтика активно шла к сепаратизму и создавала свои экономические границы с таможенными постами, — вспоминает командир тюменского ОМОНа Олег Сидорчик.
Олег Николаевич Сидорчик родом из Таллина… В милицию Олег пошел по убеждениям, но к этому времени в Прибалтике началась кампания по шельмованию русскоязычного населения. «Аборигены» вслед русским, на которых, собственно говоря, и держалась вся промышленность республики, все чаще кричали обидные слова, а на стадионах горланили националистические песни. Эту «революцию» историки потом назвали «поющей».
— Ожидаемой романтики в ППС оказалось недостаточно — захотелось попробовать себя на службе в ОМОНе, — вспоминает Сидорчик. Тогда про эти, вновь созданные подразделения ходили невероятные слухи. Якобы отбор в отряд, как в космос…
В начале 1991 года Эстония по согласованию с МВД СССР создала свою полицию из действующих милиционеров.
Эстонцы считали выше своего достоинства служить в милиции, и она на 90 процентов состояла из русских, плохо владеющих эстонским языком. Командиры втихую предлагали русским милиционерам подписать бумажные листы с непонятными текстами на эстонском языке. Как потом оказалось — присягу на верность новой Эстонии. Сидорчик эстонским языком владел и не попался на удочку.
Тогда, по мнению сепаратистов, открытые границы с Россией подрывали экономику новых государств Балтии, и для их охраны было задействован батальон полевой полиции (милиционеров патрульно-постовой службы), в котором Олег Сидорчик служил на должности «старшего кордника» (старшего патрульного полиции). Отказавшись охранять границы, он уволился и, после встречи и переговоров с начальником штаба рижского ОМОНа Валерием Бровкиным, в июне 1991 года был принят в отряд…
Потом новые латышские власти обвинят бойцов в расстреле семерых литовских таможенников на посту Мядининкай 31 июля 1991 года. По версии все того же следствия, в нападении участвовали бойцы рижского ОМОНа при содействии их коллег из вильнюсского ОМОНа, также подчинявшегося МВД СССР.
25 января около 500 милиционеров рижского гарнизона на своем собрании в общественно-политическом центре ЦК КПЛ поддержали ОМОН и потребовали отставки министра Вазниса.
Московское телевидение показало проникнутый симпатией к рижскому ОМОНу фильм «Наши» популярного тогда тележурналиста Александра Невзорова.
Как предали рижский ОМОН
В начале января 1991 года ряд представителей руководства ЦК КПСС и правительства СССР создали самопровозглашенный орган в СССР — Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), пытавшийся насильно отстранить М.С. Горбачева с поста президента СССР, сменить проводимый им курс и сорвать подписание «Договора о союзе суверенных государств», намеченное на 20 августа 1991 года, и таким образом предотвратить «законное» разделение страны на отдельные государства.
С конца 1990 до начала августа 1991 года члены ГКЧП намеревались конституционным путем ввести в стране чрезвычайное положение.
Не получив поддержки президента СССР и Верховного Совета СССР, с начала августа 1991 года они приняли незаконные, но конкретные меры по подготовке введения чрезвычайного положения.
Суть их сводилась к изоляции от власти президента СССР, блокировке вероятных попыток президента РСФСР (Б.Н. Ельцина) оказать сопротивление деятельности ГКЧП и установлении постоянного контроля руководителей органов власти РСФСР.
ГКЧП большие надежды возлагал на помощь частей Советской Армии и спецподразделений МВД для штурма здания Верховного Совета РСФСР.
Вариант силового решения проблемы противостояния в Риге показался заговорщикам более «удачным», чем такая же проба сил в Вильнюсе, где 12 января при штурме телецентра погибло 13 человек.
19 августа 1991 года в Москве начался государственный переворот (так называемый «августовский» путч), и министр внутренних дел Борис Пуго отдал приказ командиру рижского ОМОНа Чеславу Млыннику восстановить советский порядок в Риге.
Как вспоминал позднее Млынник, «… в понедельник, 19 августа, в 6 утра получил указание Пуго вскрыть секретный пакет… И через 8 часов все объекты, относящиеся к категории особой важности, были полностью взяты нами под контроль...»
«Черные береты» пятью группами по 10-15 человек на нескольких специально присланных боевых армейских вертолетах МИ-8 десантировались на важные объекты и без единого выстрела заняли и взяли под охрану здания городского УВД, МВД, телецентра на острове Закюсала, междугородной телефонно-телеграфной станции на улице Дзирнаву и латвийского радиокомитета на Домской площади.
Утром 20 августа бойцы ОМОНа передали взятые объекты армейским десантникам и вместе с контрразведкой взялись за поиск оружия сепаратистов, но оперативная информация по оружию оказалась ложной. К вечеру 20 августа правительство Латвии спряталось в бункерах бомбоубежища, а в Ригу вернулась советская власть.
В результате ОМОН отстранил от власти все сепаратистские силы. За два дня бойцы практически без единого выстрела взяли под контроль все стратегические объекты Латвии. И при этом никто из сепаратистов не выходил на митинги и демонстрации протеста.
Активисты Народного фронта Латвии (НФЛ) были напуганы и добросовестно выполняли все распоряжения «оккупантов».
21 августа бойцы ОМОНа готовились взять под свой контроль последний объект, находившийся под контролем сторонников НФЛ, — здание Верховного Совета Латвии.
Переодетые в «гражданку» и со складными автоматами под одеждой бойцы ОМОНа группами по три-четыре человека на легковых автомашинах искали штабы ДНДЛ («Движение за национальную независимость Латвии») и добровольных националистических дружин «Картига сарги». В найденных штабах они изъяли националистическую литературу и мощные средства связи на базе пяти новеньких автомашин ГАЗ-66. Эти машины — передвижные радиостанции, скорее всего, были угнаны из брошенных армейских складов «неприкосновенного запаса».
В штабе особого отдела округа народ напряженно вслушивался в телевизионное выступление Бориса Ельцина — в Москве уже было все кончено с ГКЧП…
В тот же день министр внутренних дел СССР Борис Пуго покончил с собой, а рижский ОМОН и военные от Министерства обороны тем временем продолжали контролировать столицу Латвии. Но что потом делать, они не знали. Дальнейших указаний не последовало…
Не получив поддержки и конкретной команды, бойцы, к облегчению латвийского правительства, через трое суток вернулись в казармы.
На своей базе под Ригой ОМОН занял круговую оборону, и на предложения руководства Латвии сдаться бойцы заявили, что будут отстреливаться до последнего патрона.
Верховный Совет Латвии обратился в Москву с просьбой сдать рижский ОМОН. Столичные демократы легко согласились и дали отряду указание сложить оружие. Но «черные береты» отказались. Тогда полку морской пехоты, базировавшемуся на другой стороне Даугавы, из Москвы последовал приказ разоружить ОМОН.
Морские пехотинцы предупредили командование, что если кто-то попытается силой разоружить «черных беретов», то они пойдут им на выручку. О таких же намерениях заявили командиры еще нескольких воинских частей. Тогда в Прибалтике армия могла легко выйти из повиновения президента.
Ходили слухи, что на уничтожение рижского ОМОНа была направлена группа «Альфа» КГБ ССР и поставленные в известность соседи-морпехи, контролировавшие реку, сообщали наблюдателям ОМОНа о всех проходящих судах с возможными «гостями». К счастью, слухи оказались только слухами.
Дивизия внутренних войск (кому подчинялся ОМОН) сняла отряд с котлового довольствия и забрала приданные БТР. Но сочувствующие русскоязычные граждане по ночам снабжали бойцов продовольствием.
Вскоре Совет министров Латвии принялся «бомбить» Кремль просьбами перебазировать «этих головорезов» куда-нибудь в Россию.
Литовские националисты к этому времени блокировали базу вильнюсского ОМОНа. В экстремальной обстановке его бойцы сожгли все свои личные дела. Около двадцати человек с боем прорвались сквозь полицейские кордоны и воссоединились с рижскими коллегами.
В результате под угрозой драматических событий, по сути военного мятежа, на высшем правительственном уровне принимается решение о гарантиях безопасности бойцам, членам их семей и об эвакуации их из Риги…
Стремясь удержать государство в прежних границах, ЦК КПСС и правительство страны приняли специфические меры и во всех крупных городах создавали отряды милиции особого назначения.
В октябре 1988 года по всему Советскому Союзу в столицах союзных республик появилось 24 отряда милиции особого назначения. Из прибалтийских республик каким-то чудом только партийное руководство Эстонии смогло убедить МВД СССР в отсутствии необходимости создавать ОМОН на ее территории, чтобы «не душить зарождавшуюся демократию».
Второго декабря 1988 года приказом № 206 по МВД СССР, в том числе и при МВД Латвийской ССР, был образован рижский ОМОН, насчитывавший 150 человек (из них 20 офицеров и 2 неаттестованных сотрудника).
В его задачу входила охрана общественного порядка в крупных городах страны, ликвидация массовых беспорядков, охрана общественного порядка в период каких-либо катастроф или природных катаклизмов и разоружение незаконных формирований. В частности, подразделений, подчиненных МВД самопровозглашенной Латвийской республики, преступных группировок и торговцев оружием.
Первым командиром рижского ОМОНа был назначен подполковник милиции Эдгар Иванович Лымарь. Ранее он возглавлял отдел в ЛОВДТ на водном транспорте города Риги, а потом — штаб патрульно-постовой службы городского УВД. С образованием рижского ОМОНа был назначен его командиром. Примерно через полтора года после этого назначения Эдгар Лымарь вышел в отставку.
В октябре 1990 года отряд «особой милиции» возглавил майор Чеслав Геннадьевич Млынник. Родился Чеслав Геннадьевич 28 июля 1960 года в деревне Лугомовичи Гродненской области, белорус. В 1991 году заочно окончил Минскую высшую школу МВД СССР. (Ветеран Афганской войны, награжденный медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».) До назначения на должность командира ОМОНа, служил в отряде командиром оперативного взвода, а потом — старшим инспектором боевой подготовки.
Фактически советская власть в Прибалтике уже перестала существовать. Но Москва не хотела признавать независимость Латвии, Литвы, Эстонии и спровоцировала там тяжелую политическую борьбу, в которую втянулся Рижский ОМОН. Историки считают главной причиной всех последующих событий — двоевластие, установившееся в Латвии с мая 1990 года.
С одной стороны, законно избранный парламент и сформированное им правительство. С другой — антиправительственная коалиция: компартия Латвии во главе с первым секретарем ЦК Альфредом Рубиксом, Интердвижение, КГБ и Прибалтийский военный округ (его штаб находился в Риге).
Первоначально отряд поддержал новую власть. 15 мая 1990 года он стал героем в глазах латышского народа. В этот день военные в первый раз пытались свергнуть республиканский парламент. Офицеры штаба ПрибВО и переодетые в штатское курсанты военных училищ штурмовали здание парламента. Власти вызвали омоновцев, которые легко отбили наступление.
18 июня 1990 года от должности министра внутренних дел республики был освобожден генерал-лейтенант Бруно Штейнбрик, выходец из КГБ и член ЦК КПЛ, создавший ОМОН и умевший находить с омоновцами общий язык.
Новый министр Латвийской республики — полковник милиции Алоиз Вазнис, бывший начальник уголовного розыска республики, пошел на конфликт с «черными беретами». Началась чистка отряда и по национальному признаку — жизнь в Риге не гарантировала бойцам получения гражданства. Да и латышский язык знали не все.
Командир отряда подполковник милиции Эдгар Лымарь отказался подчиниться Вазнису и через газету компартии «Советская Латвия» заявил, что будет выполнять только те приказы, которые не противоречат Конституции СССР и Конституции Латвийской ССР.
Тогда новый министр запретил выдавать взбунтовавшемуся ОМОНу положенные ему деньги, амуницию и горючее, а правительство республики потребовало от МВД СССР расформировать рижский ОМОН.
Но тогдашний министр внутренних дел СССР Вадим Бакатин по просьбе Рубикса («учесть нарастание сепаратистских настроений в Прибалтике») сохранил отряд, переподчинив его 42-й дивизии внутренних войск МВД СССР (ее штаб находился в Вильнюсе, а два полка — в Риге). Кроме табельных пистолетов Макарова, бойцам ОМОНа на постоянное ношение выдали автоматы, гранаты, а отряду придали два новых БТР.
3 декабря 1990-го Бакатина на посту союзного министра внутренних дел сменил бывший первый секретарь ЦК Латвийской компартии Борис Пуго. Его первым заместителем стал генерал Борис Громов, ранее командовавший 40-й армией в Афганистане.
В то неспокойное время кто только не использовал милицейские подразделения в больших политических играх. Между молотом и наковальней оказался и рижский ОМОН.
В 1990 году Латвия все-таки провозгласила независимость. В этих условиях рижские омоновцы отказались присягать на верность новым властям, а Млынник заявил, что отныне будет подчиняться только министру внутренних дел СССР Борису Пуго. Отряд оказался за рубежом и практически вне закона.
Тогда в Риге находился представитель МВД СССР, напрямую отдававший распоряжения министра внутренних дел командованию отряда милиции особого назначения.
В январе 1991 года по приказу Министерства внутренних дел СССР и Центрального Комитета коммунистической партии Латвии омоновцы заняли и взяли под охрану Дом печати — партийное издательство, национализированное новым правительством Латвии. Там сепаратисты могли печатать листовки и прокламации. Деятельность этого предприятия не была парализована — милиционеры какое-то время просто контролировали печатный станок.
«Чтобы навести порядок и установить советскую власть в Риге, достаточно нашего отряда. Мы готовы выполнить любой приказ президента. Надеемся, что он скоро будет, — сказал тогда журналистам старший лейтенант ОМОНа Александр Кузьмин. — Разгоним существующую власть, возьмем под охрану стратегические объекты и устроим суд над националистами».
Новое руководство МВД СССР пыталось успокоить Вазниса, встревоженного дерзостью омоновцев. 14 января он получил телеграмму за подписью Громова: «… Как Вам известно, со стороны союзного министерства приняты меры усиления контроля за оперативно-служебной деятельностью отряда...»
Но тем же днем (15 января) ОМОН разоружил отделение милиции «Вецмилгравис» в Риге, а потом и местный факультет Минской высшей школы МВД.
В той тревожной обстановке находившийся в резерве МВД СССР Штейнбрик заявил: «… Такое формирование, как ОМОН, опасно при любом правительстве. Пришлых командиров, назначаемых из Москвы, омоновцы не признают. Авторитетом пользуется Млынник, не отличающийся сдержанностью. Отряд контролируется и Особым отделом КГБ Прибалтийского военного округа. Их анархизм опасен. Не исключаю новых вылазок. Не думаю, что они выполняют чьи-то конкретные указания, но не исключаю, что им могут подбрасывать информацию, провоцирующую ребят на те или иные действия».
По мнению позднее начавшегося следствия, 16 января омоновцы, опасавшиеся нападения на захваченную ими базу «Вецмилгравис», открыли стрельбу и случайно убили водителя проезжавшей мимо автомашины.
18 января в Москву ушло донесение за подписью Вазниса: «… Мною всем подразделениям и органам внутренних дел МВД Латвийской республики отдан приказ в случае попыток проникновения ОМОНа в здания и помещения органов внутренних дел открывать по ним огонь на поражение».
Но еще через два дня ОМОН захватил здание самого МВД Латвийской республики, все хранившееся там оружие и документацию по его учету. При этом погибли два милиционера, охранявших этот арсенал, оператор киностудии, снимавший инцидент на видеопленку, и случайный прохожий.
Как вспоминают старожилы особой милиции, поводом к захвату послужил обстрел патрульного наряда ОМОНа, ехавшего на дежурную смену. Узкие улочки, темное время суток, да и то, что бастионная горка, откуда велся огонь по омоновцам, была господствующей высотой, не позволяли эффективно обороняться — пришлось занять ближайшее здание… республиканского МВД. Во время стрельбы собралось много зевак, и шальные пули могли легко кого-то зацепить.
Перестрелка закончилась так же быстро, как и началась. «Осмотрелись — воевать-то не с кем. Собрали оружие и оставили здание…»
В пику «черным беретам» в Латвии из национальной полиции был создан батальон «белых беретов». В одном из столкновений они сдались без единого выстрела. Омоновцы разоружили этот батальон, отобрав у полицейских обмундирование, пистолеты и автоматы.
— Прибалтика активно шла к сепаратизму и создавала свои экономические границы с таможенными постами, — вспоминает командир тюменского ОМОНа Олег Сидорчик.
Олег Николаевич Сидорчик родом из Таллина… В милицию Олег пошел по убеждениям, но к этому времени в Прибалтике началась кампания по шельмованию русскоязычного населения. «Аборигены» вслед русским, на которых, собственно говоря, и держалась вся промышленность республики, все чаще кричали обидные слова, а на стадионах горланили националистические песни. Эту «революцию» историки потом назвали «поющей».
— Ожидаемой романтики в ППС оказалось недостаточно — захотелось попробовать себя на службе в ОМОНе, — вспоминает Сидорчик. Тогда про эти, вновь созданные подразделения ходили невероятные слухи. Якобы отбор в отряд, как в космос…
В начале 1991 года Эстония по согласованию с МВД СССР создала свою полицию из действующих милиционеров.
Эстонцы считали выше своего достоинства служить в милиции, и она на 90 процентов состояла из русских, плохо владеющих эстонским языком. Командиры втихую предлагали русским милиционерам подписать бумажные листы с непонятными текстами на эстонском языке. Как потом оказалось — присягу на верность новой Эстонии. Сидорчик эстонским языком владел и не попался на удочку.
Тогда, по мнению сепаратистов, открытые границы с Россией подрывали экономику новых государств Балтии, и для их охраны было задействован батальон полевой полиции (милиционеров патрульно-постовой службы), в котором Олег Сидорчик служил на должности «старшего кордника» (старшего патрульного полиции). Отказавшись охранять границы, он уволился и, после встречи и переговоров с начальником штаба рижского ОМОНа Валерием Бровкиным, в июне 1991 года был принят в отряд…
Потом новые латышские власти обвинят бойцов в расстреле семерых литовских таможенников на посту Мядининкай 31 июля 1991 года. По версии все того же следствия, в нападении участвовали бойцы рижского ОМОНа при содействии их коллег из вильнюсского ОМОНа, также подчинявшегося МВД СССР.
25 января около 500 милиционеров рижского гарнизона на своем собрании в общественно-политическом центре ЦК КПЛ поддержали ОМОН и потребовали отставки министра Вазниса.
Московское телевидение показало проникнутый симпатией к рижскому ОМОНу фильм «Наши» популярного тогда тележурналиста Александра Невзорова.
Как предали рижский ОМОН
В начале января 1991 года ряд представителей руководства ЦК КПСС и правительства СССР создали самопровозглашенный орган в СССР — Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), пытавшийся насильно отстранить М.С. Горбачева с поста президента СССР, сменить проводимый им курс и сорвать подписание «Договора о союзе суверенных государств», намеченное на 20 августа 1991 года, и таким образом предотвратить «законное» разделение страны на отдельные государства.
С конца 1990 до начала августа 1991 года члены ГКЧП намеревались конституционным путем ввести в стране чрезвычайное положение.
Не получив поддержки президента СССР и Верховного Совета СССР, с начала августа 1991 года они приняли незаконные, но конкретные меры по подготовке введения чрезвычайного положения.
Суть их сводилась к изоляции от власти президента СССР, блокировке вероятных попыток президента РСФСР (Б.Н. Ельцина) оказать сопротивление деятельности ГКЧП и установлении постоянного контроля руководителей органов власти РСФСР.
ГКЧП большие надежды возлагал на помощь частей Советской Армии и спецподразделений МВД для штурма здания Верховного Совета РСФСР.
Вариант силового решения проблемы противостояния в Риге показался заговорщикам более «удачным», чем такая же проба сил в Вильнюсе, где 12 января при штурме телецентра погибло 13 человек.
19 августа 1991 года в Москве начался государственный переворот (так называемый «августовский» путч), и министр внутренних дел Борис Пуго отдал приказ командиру рижского ОМОНа Чеславу Млыннику восстановить советский порядок в Риге.
Как вспоминал позднее Млынник, «… в понедельник, 19 августа, в 6 утра получил указание Пуго вскрыть секретный пакет… И через 8 часов все объекты, относящиеся к категории особой важности, были полностью взяты нами под контроль...»
«Черные береты» пятью группами по 10-15 человек на нескольких специально присланных боевых армейских вертолетах МИ-8 десантировались на важные объекты и без единого выстрела заняли и взяли под охрану здания городского УВД, МВД, телецентра на острове Закюсала, междугородной телефонно-телеграфной станции на улице Дзирнаву и латвийского радиокомитета на Домской площади.
Утром 20 августа бойцы ОМОНа передали взятые объекты армейским десантникам и вместе с контрразведкой взялись за поиск оружия сепаратистов, но оперативная информация по оружию оказалась ложной. К вечеру 20 августа правительство Латвии спряталось в бункерах бомбоубежища, а в Ригу вернулась советская власть.
В результате ОМОН отстранил от власти все сепаратистские силы. За два дня бойцы практически без единого выстрела взяли под контроль все стратегические объекты Латвии. И при этом никто из сепаратистов не выходил на митинги и демонстрации протеста.
Активисты Народного фронта Латвии (НФЛ) были напуганы и добросовестно выполняли все распоряжения «оккупантов».
21 августа бойцы ОМОНа готовились взять под свой контроль последний объект, находившийся под контролем сторонников НФЛ, — здание Верховного Совета Латвии.
Переодетые в «гражданку» и со складными автоматами под одеждой бойцы ОМОНа группами по три-четыре человека на легковых автомашинах искали штабы ДНДЛ («Движение за национальную независимость Латвии») и добровольных националистических дружин «Картига сарги». В найденных штабах они изъяли националистическую литературу и мощные средства связи на базе пяти новеньких автомашин ГАЗ-66. Эти машины — передвижные радиостанции, скорее всего, были угнаны из брошенных армейских складов «неприкосновенного запаса».
В штабе особого отдела округа народ напряженно вслушивался в телевизионное выступление Бориса Ельцина — в Москве уже было все кончено с ГКЧП…
В тот же день министр внутренних дел СССР Борис Пуго покончил с собой, а рижский ОМОН и военные от Министерства обороны тем временем продолжали контролировать столицу Латвии. Но что потом делать, они не знали. Дальнейших указаний не последовало…
Не получив поддержки и конкретной команды, бойцы, к облегчению латвийского правительства, через трое суток вернулись в казармы.
На своей базе под Ригой ОМОН занял круговую оборону, и на предложения руководства Латвии сдаться бойцы заявили, что будут отстреливаться до последнего патрона.
Верховный Совет Латвии обратился в Москву с просьбой сдать рижский ОМОН. Столичные демократы легко согласились и дали отряду указание сложить оружие. Но «черные береты» отказались. Тогда полку морской пехоты, базировавшемуся на другой стороне Даугавы, из Москвы последовал приказ разоружить ОМОН.
Морские пехотинцы предупредили командование, что если кто-то попытается силой разоружить «черных беретов», то они пойдут им на выручку. О таких же намерениях заявили командиры еще нескольких воинских частей. Тогда в Прибалтике армия могла легко выйти из повиновения президента.
Ходили слухи, что на уничтожение рижского ОМОНа была направлена группа «Альфа» КГБ ССР и поставленные в известность соседи-морпехи, контролировавшие реку, сообщали наблюдателям ОМОНа о всех проходящих судах с возможными «гостями». К счастью, слухи оказались только слухами.
Дивизия внутренних войск (кому подчинялся ОМОН) сняла отряд с котлового довольствия и забрала приданные БТР. Но сочувствующие русскоязычные граждане по ночам снабжали бойцов продовольствием.
Вскоре Совет министров Латвии принялся «бомбить» Кремль просьбами перебазировать «этих головорезов» куда-нибудь в Россию.
Литовские националисты к этому времени блокировали базу вильнюсского ОМОНа. В экстремальной обстановке его бойцы сожгли все свои личные дела. Около двадцати человек с боем прорвались сквозь полицейские кордоны и воссоединились с рижскими коллегами.
В результате под угрозой драматических событий, по сути военного мятежа, на высшем правительственном уровне принимается решение о гарантиях безопасности бойцам, членам их семей и об эвакуации их из Риги…
