Воскресное утро

Проснулся ближе к обеду. Голова распухла, больно повернуцца. В ушах тихий, противный звон. Во рту мерская субстанция, напоминающая смесь клея и кошачьего дерьма. Воняет отвратительно. Похмелье, блять.

Пошёл поссать. Моча жолтая, как река Хуанхэ. Даже немного красная. Это организм выводит через хуй шлаки и гадкую денатуратную поебень. Поковылял на кухню. По привычке залпом осушил кувшин воды. Руки затряслись мелкой дрожью, словно два пятипалых кожаных вибромассажора. Задумчиво сблевал в раковину. Хуясе, макароны… Когда это я их вчера жрал? Не помню решительно нипизды.

Рухнул в койку. Ничего не хоцца. Даже драчить, што случаецца крайне редко. Охота сдохнуть нахуй. Припёрло посрать. Вставать невыносимо в лом, а хуле делать, не в постели ж испражняцца. Дополз до сортира, взобрался на унетас. И откуда столько гавна? Ведь не жру совсем, когда бухаю. Так, огурчик-лимончик. А дерьма как от мамы мамонтёнка, единственной, блять, мамы на свете.

На подступах к постели сблевал ещо немного. На этот раз одной водой и на ковёр. Прикрыл газеткой. Домашние будут выёбываццо, скажу, кошка нассала. Она у нас такая озорная, ссыт где ни попадя.

Всё, теперь только спать и пошли все нахуй. Сука, звонок. Шарю по полу в поисках телефонной трубки. «Аллё…бля…». «Илья? Ну ты и мудак…». Голос женский, кому принадлежит, не помню, ну да это и несущественно. «Сама мудак. В чом дело?».

Голос раскрывает мне пренепреятнейшый факт. Накануне я, в говно упитый, забегаю в ближайшый магазин, с нечленораздельными воплями разбиваю к ебеням витрину, вытаскиваю коробку чупачупсов и съёбываю с диким хохотом. Придурак, скажете вы? И будете абсолютно правы. Редкостный долбоёп. Продавцы не спешат заявлять в мусарню, а звонят хозяину, брутальному чурбану Аслану.

Пиздец, караул. Кладу трубку, задумываюсь. Продавцы в магазине прекрасно знают мою отвратительную с пьяну рожу. Неоднократно знакомились во время ночных рейдов за бухлом, по трагизму схожих с нашествием Чингисхана на северный Китай. Потому вычислить меня не составит труда. А значит надо искать бабки. Воевать с бородатыми боевиками Аслана нет никакой возможности. Я ж не Саша Белый. А у них разговор короткий, я твой дом труба шатал, мама-папа ебал, тебя в жопу выебу. Ахтунг, одним словом. Хуйня, продам гараж. Но это потом, а щяс – спать и ниибёт.

Блять, опять звонок. Да чо вам всем от меня надо? «Аллё нах?». «Илья? Ну ты и мудак…». Пиздец, дежавю бля. «Чо бля?». «Ты нахуя её выебал?». «Ково???». «Ково бля… Алевтину Ивановну!». Вешаю трубку. Желание узнать подробности ебли с Алевтиной Ивановной отцуствует напрочь.

Значит, поебался вчера… То-то дрочить не хоцца. Одно удручает. Этой Алевтине 75 лет. У неё гнилые зубы, отвисшие до пупка сиськи и наверняка густо поросшая сединой морщинистая жопа. Ахуеть, фогменное скоцтво, товагищи, как любил поговаривать маньяк-сифилитик Ульянофф. С трудом сдерживаю возникшие от избытка впечатлений позывы к рвоте. Надо бы не забыть хуй хорошенько помыть, как встану.

А дело всё не только в моей бескрайней любви к алкоголю. Пьют все, и лишь немногие попадают в такую хуету. Виной тому природное невезение. Был бы я, положим, прыщавым ачкастым батанеком, везло б мне шопесдец. А к таким чертофски привлекательным подонкам вроде меня, госпожа, блять, удача то и дело поворачиваецца своей волсатой немытой сракой, ехидно посмеиваясь беззубой пастью. Зато пидорам, вроде Борьки Маисеева, ахуеть как фортит. Он и бабла, сука, столько заколачивает, што наверняка поттирает свою неоднократно выебанную сраку бумажками с изображениями некогда живших знаменитых американцев. Атсюда вывод. Госпожа удача – вовсе не госпожа. А господин. Просто пидорас. Ахтунг, блять.

С такими мыслями плавно погружаюсь в беспокойный похмельный сон. Блять!!! Апять звонок, заебали. «Аллё, сцукаблянах!!!». «Хуль орёш? Это Колян». Мой закадычный друган Коля Пружинкин. «Ну ты и мудак…». И он туда же, сука. «Чо на этот раз?». «Ты кого вчера дебил атпиздил?». «Хуй знаит. Кого?». «Валерия Петровича». «Каково нахуй Петровича?». «Соседа, блять, с третьего этажа. А по совместительству маёра милицыи…». Пиздец, приехали.

Начинаю натужно вспоминать. Ничего не получаецца. Медленно бреду в прихожую. Замечаю на ботинках, кроме кусочка прилипшего гавна на подошве, чёткий атпечяток зубов и пятно крови. И нахуя я его атпиздел? Я и пиздецца-то не люблю. Я не Чак Норрис и не Брюс Ли. Мне, блять, шахматы ближе, чем джиу-джицу. Одно дело там, из пистолетика, или ножичком. А руками-ногами, увольте. Нахуй такое варварство.

Звонок в дверь. Ну всё, доигрался. Или мусора, или чечены аслановы. Неизвестно, чё хуже. И те, и те пидоры. Придёцца аткрывать, адин хуй дверь выломают. Из окна съёбывать несподручно – седьмой этаж. Я не спидерман, я гомо сапиенс, привык на лифте. Ну и хуле, открываю.

С первым ударом в область ебла падаю на пол и медленно впадаю в полный ахуй. Из разбитого лба обильно сочицца кровища. В дверном проёме, с яростным выражением на роже стоит, помахивая клюкой, Иван Евграфыч. Ветеран, блять, великой атечественной, и ветеран, сука, труда. Старый уебан и пердун. Урод и гнида. И ещё муж Алевтины Ивановны.

© Илья Фтыкалофф

Источник: www.yaplakal.com/