535
0,2
2015-05-11
Сегодня мне 28
Всех приветствую! Давненько на ЯПе, но как-то все не складывалось с постом. Сегодня вот решился. Сильно не пинайте, не писатель ни разу, сочинения о том «Как я провел лето» ни в счет.
Так уж сложилось, что мне и моей маме сегодня исполняется 28 лет, хотя мой паспорт гласит, что в конце июля мне уже стукнет 33. 2 июля 1986 года, будучи мелким карапузом, с мамой отправились в отпуск, чем он обернулся для нас, об этом ниже. Данную статью уже помещал в комменты, но вот решил в пост выделить, сегодня актуально.
Не смотря на возраст, помню многое, не все конечно, но многое. Есть моменты, которые врезались в память очень ярко и четко, вплоть до мелочей. Редко это хочется вспоминать, особенно их. Расписывать все в подробностях не буду, т.к. сказал не писатель я, но кое-чем, кому интересно поделюсь, описываю, то, что видел глазами себя того…
Помню как появился дым, сначала было интересно наблюдать за тем, как он понемногу заполняет салон, как бегают дяди в хвост самолета. Когда стало тяжело дышать, предложил маме выпрыгнуть с самолета, только с чемоданом, там моя любимая зеленая кофта и вареная колбаса, маленькие все могут…
Помню, как утрамбовывались люди в каком-то закутке, я так понимаю сейчас около выхода. Просто ложились друг на друга, а мне жутко мешала металлическая труба то ли от носилок, то ли еще от чего…
Крики, паника, мама лежит под деревом метрах в 10 от самолета, в руках у нее сумка. Почему-то все движение левее от нас, мы тут одни. Она что-то говорит мне, а мне страшно, что про нас забыли. Пытаюсь ее поднять, не получается. Думаю, что ей тяжело, хочу взять у нее сумку, она не дает, там, мля, документы, нельзя потерять. Становиться очень страшно, понимаю, что нужно уходить но как…
Что есть силы, не отходя от нее зову дядю, я не знал как его зовут, кто это, от мамы я боялся далеко уходить, я звал его по его рубашке, да так и кричал: «Дядя в белой рубашке с синими полосками, помогите моей маме…», — долго кричал упорно…
Мы в импровизированном лагере, идет дождь, кто-то уже развел костер, под навесом, сделанным из какого то целлофана лежат люди. Кто-то говорит о том, что нужно увести детей от самолета, они еще ждут родителей…
Нас ведут… вижу поваленный лес и почему-то шасси…
Идем друг за другом. Идем по болоту, под ногами чавкает. Туман, мелкий дождь. Слышно гул (вертолеты). Впереди меня идет парень, идет в одном туфле, вторая нога просто в носке. Мысль- «у него, наверное, нога совсем промокла»…
Все.
Очевидец авиакатастрофы под Сыктывкаром в 1986 году: «Что творилось с людьми в задымленном салоне — одному Богу известно...»
В начале июля 1986 года самолет Ту-134 следовал по маршруту Воркута-Сыктывкар-Москва. Приземлившись в столице Коми АССР и взяв на борт еще несколько пассажиров, полет продолжился. Но буквально через десять минут после взлета в заднем багажном отделении начался пожар, отчего весь самолет быстро заполнился едким дымом. Командир «тушки» решил вернуться обратно в Сыктывкар, но дым в салоне продолжал распространяться, и пассажиры начали задыхаться. Нужно было сажать борт немедленно. В 10:27, при сильном дожде, в 75 километрах от Сыктывкара самолет столкнулся с верхушками деревьев. Летя сквозь лес и разрушаясь, через почти двести метров самолет коснулся земли и, развалившись на три части, прополз «на брюхе» еще 150 метров, и только потом остановился. Поскольку оба крыла лайнера оторвались, вытекшее топливо воспламенилось. Всего в той авиакатастрофе погибло 45 взрослых, 7 детей и двое членов экипажа — штурман и бортмеханик. Как показала дальнейшая экспертиза, большинство погибших отравились угарным газом во время пожара, а не умерли во время столкновения с землей. Благодаря действиям экипажа удалось спасти 38 человек, в том числе 12 детей.
Поскольку время и страна были еще другие, такие трагедии афишировать не было принято. Но теперь, спустя почти тридцать лет, мы попытались узнать, что же случилось в тот июльский день? Нам удалось найти участника тех событий. Виктор Власов, работавший бортмехаником в сыктывкарском аэропорту, сейчас пенсионер. Он лично участвовал в эвакуации пострадавших и очистке территории от обломков. Тогда ему удалось сделать несколько кадров на свой фотоаппарат, пленку с которыми он согласился предоставить нашему корреспонденту. Эти уникальные кадры публикуются впервые. Впрочем, как и рассказ о тех событиях от первого лица.
— Виктор Михайлович, у вас в тот день была рабочая смена. Как вы узнали о происшествии?
— От радистов. Зашел в самолет и услышал, как они прослушивают связь. То есть когда они настраивались на нужную им частоту, то случайно услышали переговоры командира корабля с диспетчером аэропорта. Я тоже стал слушать, что же там происходит, но уже на тот момент диспетчер пытался связаться с бортом, а в ответ – тишина. А до этого между ними шел разговор о том, что самолету срочно нужно где-то сесть. Как сейчас помню, каким ужасным был этот день. Вся эта суматоха, да и то, что видел уже на месте катастрофы… Плюс самолет ведь был из нашего отряда.
— И куда они сели?
— Место они выбрали нежелательное, если так можно вообще выразиться про эту ситуацию. А рядом было болото, слева от которого росли лишь мелкие деревья. Вот если бы они сели там, то посадка была бы, возможно, и помягче. А они буквально пропахали лес, в котором некоторые деревья были в обхват. Самолет ведь практически весь развалился, потому что цеплялся за все, что было на его пути. У него стали отваливаться шасси, крылья, и в итоге осталась одна «сигара» — сам фюзеляж, который и прополз еще несколько десятков метров без ничего.
— А когда вы были на месте ЧП?
— Уже через час. Раньше не было МЧС, и поэтому у нас, как и на всех предприятиях того времени, существовали определенные звенья: эти отвечают за безопасность, эти еще за что-то и так далее. Я оказался в звене по, если так можно сказать, спасательным видам деятельности. И вот нас туда привезли на вертолете. В команде был один терапевт, один пожарный в специальном таком серебристом костюме и с кислородным баллоном, я был… И кто-то еще, сейчас уже не припомню всех. В общем, нас было человек семь-восемь. Сколько вертолет мог взять, столько человек и отправили.
— Вы прибыли туда самыми первыми?
— Нет, там уже к тому времени военные вовсю работали. Была низкая облачность, морось, из-за этого долго искали место падения. А когда приземлились, уже шла эвакуация выживших. Люди шли друг за другом, организованно. Вообще, большинство из них шло своим ходом, то есть травмы если и были, то в целом несерьезные. Мне же пришлось выносить вместе с майором медслужб второго пилота, у него была травма позвоночника. И еще при мне ребенка несли на руках, в памяти эти моменты хорошо сохранились. Очень тяжело было тащить носилки, потому что всюду был густой-густой ельник. А когда всех эвакуировали, то мы начали разбирать обломки.
— Погибших видели?
— Да. В основном они в салоне самолета были. Но я особо не присматривался. Моя работа заключалась в другом. Скажу одно – на борту была проблема с аварийными выходами, и люди выбирались из самолета, как могли. Был очень узкий выход. Не знаю, почему он не до конца открылся. Плюс паника, люди ведь пытались скорее выбираться из задымленного салона. В автобусе-то бывает толкотня, а что творилось там – одному Богу известно.
— Виктор Михайлович, Вам что-нибудь известно о заключении комиссии, расследовавшей причины пожара на борту?
— Я сам никаких документов не видел, но знаю, что в заключении было написано: пожар либо в напольном, либо в подпольном пространстве. И все. А причина пожара так и не была установлена.
— Вас тоже опрашивали?
— Конечно. Тем более, что я был в той смене, которая этот самолет обслуживала. Но это разбирательство тоже ничего не дало, по большому счету.
— Насколько известно, самолет при столкновении с землей загорелся, это так?
— Да. Как уже говорилось, ему при аварийной посадке оторвало крылья, а поскольку баки у него были полными, то топливо воспламенилось.
— А какова была дальнейшая судьба первого пилота?
— Дубровский его фамилия, по-моему. Его оправдали. Поймите, в той ситуации он сделал все, что мог. Не знаю, летал ли он после всего этого, но на земле он продолжал работать. А про второго пилота ничего не знаю, но, по-моему все у него в дальнейшем было нормально. Сын его тоже летчиком стал, в Москве летает, если я ничего не путаю.
— Правда ли, что большинство погибших задохнулись еще в салоне воздушного судна?
— Это так. Если при аварийной посадке из пассажиров кто-то и погиб, то их количество было минимальным. Знаю, что погибли штурман и бортмеханик, их то ли деревом ударило, то ли чем-то еще. Повторюсь, пилот в той ситуации по другому поступить уже просто не мог, иначе могло получиться так, что в Сыктывкаре он бы посадил самолет, полный трупов. komi.kp.ru/daily/26173/3062296/
2
3
4
5
Добавлено в [mergetime]1404250960[/mergetime]
Все пошел помяну или отмечу…
Так уж сложилось, что мне и моей маме сегодня исполняется 28 лет, хотя мой паспорт гласит, что в конце июля мне уже стукнет 33. 2 июля 1986 года, будучи мелким карапузом, с мамой отправились в отпуск, чем он обернулся для нас, об этом ниже. Данную статью уже помещал в комменты, но вот решил в пост выделить, сегодня актуально.
Не смотря на возраст, помню многое, не все конечно, но многое. Есть моменты, которые врезались в память очень ярко и четко, вплоть до мелочей. Редко это хочется вспоминать, особенно их. Расписывать все в подробностях не буду, т.к. сказал не писатель я, но кое-чем, кому интересно поделюсь, описываю, то, что видел глазами себя того…
Помню как появился дым, сначала было интересно наблюдать за тем, как он понемногу заполняет салон, как бегают дяди в хвост самолета. Когда стало тяжело дышать, предложил маме выпрыгнуть с самолета, только с чемоданом, там моя любимая зеленая кофта и вареная колбаса, маленькие все могут…
Помню, как утрамбовывались люди в каком-то закутке, я так понимаю сейчас около выхода. Просто ложились друг на друга, а мне жутко мешала металлическая труба то ли от носилок, то ли еще от чего…
Крики, паника, мама лежит под деревом метрах в 10 от самолета, в руках у нее сумка. Почему-то все движение левее от нас, мы тут одни. Она что-то говорит мне, а мне страшно, что про нас забыли. Пытаюсь ее поднять, не получается. Думаю, что ей тяжело, хочу взять у нее сумку, она не дает, там, мля, документы, нельзя потерять. Становиться очень страшно, понимаю, что нужно уходить но как…
Что есть силы, не отходя от нее зову дядю, я не знал как его зовут, кто это, от мамы я боялся далеко уходить, я звал его по его рубашке, да так и кричал: «Дядя в белой рубашке с синими полосками, помогите моей маме…», — долго кричал упорно…
Мы в импровизированном лагере, идет дождь, кто-то уже развел костер, под навесом, сделанным из какого то целлофана лежат люди. Кто-то говорит о том, что нужно увести детей от самолета, они еще ждут родителей…
Нас ведут… вижу поваленный лес и почему-то шасси…
Идем друг за другом. Идем по болоту, под ногами чавкает. Туман, мелкий дождь. Слышно гул (вертолеты). Впереди меня идет парень, идет в одном туфле, вторая нога просто в носке. Мысль- «у него, наверное, нога совсем промокла»…
Все.
Очевидец авиакатастрофы под Сыктывкаром в 1986 году: «Что творилось с людьми в задымленном салоне — одному Богу известно...»
В начале июля 1986 года самолет Ту-134 следовал по маршруту Воркута-Сыктывкар-Москва. Приземлившись в столице Коми АССР и взяв на борт еще несколько пассажиров, полет продолжился. Но буквально через десять минут после взлета в заднем багажном отделении начался пожар, отчего весь самолет быстро заполнился едким дымом. Командир «тушки» решил вернуться обратно в Сыктывкар, но дым в салоне продолжал распространяться, и пассажиры начали задыхаться. Нужно было сажать борт немедленно. В 10:27, при сильном дожде, в 75 километрах от Сыктывкара самолет столкнулся с верхушками деревьев. Летя сквозь лес и разрушаясь, через почти двести метров самолет коснулся земли и, развалившись на три части, прополз «на брюхе» еще 150 метров, и только потом остановился. Поскольку оба крыла лайнера оторвались, вытекшее топливо воспламенилось. Всего в той авиакатастрофе погибло 45 взрослых, 7 детей и двое членов экипажа — штурман и бортмеханик. Как показала дальнейшая экспертиза, большинство погибших отравились угарным газом во время пожара, а не умерли во время столкновения с землей. Благодаря действиям экипажа удалось спасти 38 человек, в том числе 12 детей.
Поскольку время и страна были еще другие, такие трагедии афишировать не было принято. Но теперь, спустя почти тридцать лет, мы попытались узнать, что же случилось в тот июльский день? Нам удалось найти участника тех событий. Виктор Власов, работавший бортмехаником в сыктывкарском аэропорту, сейчас пенсионер. Он лично участвовал в эвакуации пострадавших и очистке территории от обломков. Тогда ему удалось сделать несколько кадров на свой фотоаппарат, пленку с которыми он согласился предоставить нашему корреспонденту. Эти уникальные кадры публикуются впервые. Впрочем, как и рассказ о тех событиях от первого лица.
— Виктор Михайлович, у вас в тот день была рабочая смена. Как вы узнали о происшествии?
— От радистов. Зашел в самолет и услышал, как они прослушивают связь. То есть когда они настраивались на нужную им частоту, то случайно услышали переговоры командира корабля с диспетчером аэропорта. Я тоже стал слушать, что же там происходит, но уже на тот момент диспетчер пытался связаться с бортом, а в ответ – тишина. А до этого между ними шел разговор о том, что самолету срочно нужно где-то сесть. Как сейчас помню, каким ужасным был этот день. Вся эта суматоха, да и то, что видел уже на месте катастрофы… Плюс самолет ведь был из нашего отряда.
— И куда они сели?
— Место они выбрали нежелательное, если так можно вообще выразиться про эту ситуацию. А рядом было болото, слева от которого росли лишь мелкие деревья. Вот если бы они сели там, то посадка была бы, возможно, и помягче. А они буквально пропахали лес, в котором некоторые деревья были в обхват. Самолет ведь практически весь развалился, потому что цеплялся за все, что было на его пути. У него стали отваливаться шасси, крылья, и в итоге осталась одна «сигара» — сам фюзеляж, который и прополз еще несколько десятков метров без ничего.
— А когда вы были на месте ЧП?
— Уже через час. Раньше не было МЧС, и поэтому у нас, как и на всех предприятиях того времени, существовали определенные звенья: эти отвечают за безопасность, эти еще за что-то и так далее. Я оказался в звене по, если так можно сказать, спасательным видам деятельности. И вот нас туда привезли на вертолете. В команде был один терапевт, один пожарный в специальном таком серебристом костюме и с кислородным баллоном, я был… И кто-то еще, сейчас уже не припомню всех. В общем, нас было человек семь-восемь. Сколько вертолет мог взять, столько человек и отправили.
— Вы прибыли туда самыми первыми?
— Нет, там уже к тому времени военные вовсю работали. Была низкая облачность, морось, из-за этого долго искали место падения. А когда приземлились, уже шла эвакуация выживших. Люди шли друг за другом, организованно. Вообще, большинство из них шло своим ходом, то есть травмы если и были, то в целом несерьезные. Мне же пришлось выносить вместе с майором медслужб второго пилота, у него была травма позвоночника. И еще при мне ребенка несли на руках, в памяти эти моменты хорошо сохранились. Очень тяжело было тащить носилки, потому что всюду был густой-густой ельник. А когда всех эвакуировали, то мы начали разбирать обломки.
— Погибших видели?
— Да. В основном они в салоне самолета были. Но я особо не присматривался. Моя работа заключалась в другом. Скажу одно – на борту была проблема с аварийными выходами, и люди выбирались из самолета, как могли. Был очень узкий выход. Не знаю, почему он не до конца открылся. Плюс паника, люди ведь пытались скорее выбираться из задымленного салона. В автобусе-то бывает толкотня, а что творилось там – одному Богу известно.
— Виктор Михайлович, Вам что-нибудь известно о заключении комиссии, расследовавшей причины пожара на борту?
— Я сам никаких документов не видел, но знаю, что в заключении было написано: пожар либо в напольном, либо в подпольном пространстве. И все. А причина пожара так и не была установлена.
— Вас тоже опрашивали?
— Конечно. Тем более, что я был в той смене, которая этот самолет обслуживала. Но это разбирательство тоже ничего не дало, по большому счету.
— Насколько известно, самолет при столкновении с землей загорелся, это так?
— Да. Как уже говорилось, ему при аварийной посадке оторвало крылья, а поскольку баки у него были полными, то топливо воспламенилось.
— А какова была дальнейшая судьба первого пилота?
— Дубровский его фамилия, по-моему. Его оправдали. Поймите, в той ситуации он сделал все, что мог. Не знаю, летал ли он после всего этого, но на земле он продолжал работать. А про второго пилота ничего не знаю, но, по-моему все у него в дальнейшем было нормально. Сын его тоже летчиком стал, в Москве летает, если я ничего не путаю.
— Правда ли, что большинство погибших задохнулись еще в салоне воздушного судна?
— Это так. Если при аварийной посадке из пассажиров кто-то и погиб, то их количество было минимальным. Знаю, что погибли штурман и бортмеханик, их то ли деревом ударило, то ли чем-то еще. Повторюсь, пилот в той ситуации по другому поступить уже просто не мог, иначе могло получиться так, что в Сыктывкаре он бы посадил самолет, полный трупов. komi.kp.ru/daily/26173/3062296/
2
3
4
5
Добавлено в [mergetime]1404250960[/mergetime]
Все пошел помяну или отмечу…
