Правила жизни Харрисона Форда

Не знаю, каким бы вышло интервью, если бы вы мне сразу не понравились.
Я не прочь ответить на пару неглупых вопросов. Вот только не надо меня спрашивать, чем бы я отбивался от грабителей — хлыстом или световым мечом.
Есть лишь один Индиана Джонс. Это Джеймсов Бондов может быть сколько угодно, потому что актеры либо начинают стареть, либо начинают просить больше денег. Но я не такой, чтобы стареть.
Никто не способен сохранять хорошую форму в семьдесят, и я тоже. Но я просто достаточно неплохо могу сымитировать это.
Можешь считать себя стариком, если перед каждым вторым именем в твоей записной книжке значится «доктор».



Если ты занят в киноиндустрии, есть только два места, где ты можешь жить, — Лос-Анджелес и Нью-Йорк. Где именно — не так уж и важно, потому что подброшенная монета падает либо орлом, либо решкой, и на ребро она никогда не встанет.
Быть актером — это лучший способ научиться общению с людьми, не будучи самим собой.
Раньше, когда меня узнавали на улицах, я лишь смущенно улыбался и качал головой. Ну вроде как «что вы, что вы, я — это не он». Но потом я решил, что так нечестно, и стал действовать иначе. Замечая чей-то взгляд, я сразу подходил и говорил: «Я — Харрисон Форд». Думаю, некоторые люди до сих пор уверены, что к ним тогда подходил какой-то шарлатан.
Напишите на моей могиле: «Здесь лежит человек, который слишком рано утратил анонимность».
Ненавижу, когда режиссер говорит: верь мне. Почему, черт возьми, я должен подменять свое знание его уверенностью? Мне уже семьдесят. Неужели я должен кому-то верить на слово?



Нет ничего лучше, чем стадо лосей, проходящее утром мимо твоего ранчо.
Что мне нравится? Моя семья, летать, охрана дикой природы и защита прав человека. Вот, пожалуй, и все.
Я страшно люблю летать, и иной раз могу сесть в самолет только для того, чтобы сгонять за хорошим чизбургером. Когда-то у меня была большая коллекция самолетов и целый штат пилотов, но потом я всех уволил, потому что, сидя за штурвалом, они получали гораздо больше удовольствия, чем я. Черт, они попросту играли моими игрушками! И вот, когда мне исполнилось 52, я впервые сел за штурвал сам. На тот момент я уже 25 лет числился актером, и мне просто хотелось чего-то нового. Поверьте: это такое счастье — выучившись летать, осознать вдруг, что люди, которые летят вместе с тобой, уже не боятся.
Мой отец — ирландец, а мать — еврейка. Единственное, что удерживало их вместе, — это то, что оба были демократами.
Я никогда не дрался с нацистами в реальной жизни. Я вообще ненавижу драться. Как только я лезу в драку, сразу что-нибудь ломаю — палец, а то и руку.
Я не выполняю трюков. Я бегаю, прыгаю и, случается, падаю. Трюки выполняют каскадеры.
Если бы я мог купить себе какую-либо сверхспособность, это, конечно, была бы возможность становиться невидимым.



Если Бог существует и мне суждено повстречать его у райских врат, думаю, я скажу ему что-то вроде «а при личном знакомстве вы гораздо интереснее».
Не понимаю, почему родители всегда хотят, чтобы дети повторили их успех или просто пошли бы по их стопам.
Когда-то я говорил, что больше всего на свете жалею о своем первом браке. Но так было лишь до того момента, пока я не женился во второй раз.
Я сварливый? Что за чушь? Я независимый, но не сварливый. Впрочем, если хотите называть меня сварливым, зовите сварливым.
Ты можешь нарисовать картину, которая будет понятна только тебе, и это будет искусством. Но ты не можешь снять такое кино. Кино — это что-то, что ты показываешь всем.
С тех пор как мы потеряли Джеймса Брауна, самым упорным трудягой в мире шоу-бизнеса можно считать Стивена Спилберга.



Больше всего в профессии актера мне нравится то, что на протяжении 25 лет тебе не нужно приходить в один и тот же офис в одно и то же время.
В старости становится так скучно чего-то бояться.
В кино сегодня все меньше от кино и все больше от видеоигры, потому что индустрия давно нацелена на двенадцатилетних. Но у меня нет никакой ностальгии по тому времени, когда кино было рассчитано на бородатых мужчин с детьми.
Цепкость — это очень важное качество. Да и само слово отличное.
Меня не пугает мой возраст. Наконец-то у меня появилась возможность играть стариков без грима.
Снять собственный фильм — не самая хорошая идея для актера. Закончив свой первый фильм, Боб Хоскинс сказал: «Чувствую себя как человек, до смерти заклеванный пингвинами».
Для лосей мне ничего не жалко.