627
0,2
2013-05-19
Каменный Гость. В жизни б не поверил в такое
Каменный гость Это произошло в одну из тех зимних постновогодних ночей, когда я, тогда еще совсем несмышленый студент четвертого курса медицинского института дежурил в хирургическом отделении некой больницы.
Примерно до полуночи жизнь в отделении «кипит»: поступают больные, проводятся операции, туда-сюда шныряют сестры.
В двенадцать часов суета угасает, и к часу ночи уже все засыпают: кто на узких диванах ординаторских, кто в креслах в коридоре, а кому повезет – захватит удобную, мягкую койку в пустующей палате.
После долгих и безуспешных поисков места для ночлега я решил оккупировать операционный стол.
Даже не стол, а операционное гинекологическое кресло.
Мне, молодому и весьма упитанному детине, стоило немалых трудов оседлать сей милый сердцу каждой женщины трон.
Провозившись некоторое время я понял, что кресло весьма короткое, и надо расположиться в нем по всем канонам гинекологии.
Продев свои ноги туда, куда надо и натянув на себя медицинскую пеленку (в операционной довольно прохладно), убаюканный звуками январской вьюги, я благополучно уснул сном праведника…
— Доктор! Доктор, вставайте! Вас ожидают в приемном покое! – слышу я сквозь сон. — Доктор, ну вставайте же! Сейчас ваша очередь! С трудом продрав слезящиеся глаза я увидел привидение.
Нет, то было, конечно же, не привидение.
То была старшая по смене хирург П. облаченная с головы до пят в длинную, белую простыню с треугольными штампами больницы.Взглянув на часы, и с грустью констатировав третий час ночи, я попытался вытянуть онемевшие ноги из проклятой конструкции кресла.
Провозившись около десяти минут я, наконец, вытащил правую ногу, а еще через десять минут и левую. Все это время хирург П. стояла в дверях и с интересом поглядывала на мои мучения.
— Ну, кого там черт принес? – спрашиваю я.
— Не знаю. Сходишь и посмотришь. Если что нибудь экстренное позовешь меня. По пустякам не тревожь. Я пошла спать. – И привидение величаво удалилось.
Я, ругаясь про себя, спустился в приемный покой, и первое, что я увидел, была старушка лет, этак, под девяносто. Бабка сидела на кушетке, свесив ноги в тапочках, и курила отвратительного запаха папиросу. Увидев меня, бабуля подмигнула мне, и просипела:
— Это ты, что ль дохтур?
— Я, бабуль, я. Рассказывайте, что привело вас ночью в сей дом скорби?
— Да вот, касатик, чуй-то живот разболелся. Вот тута – внизу. — Ложитесь на кушетку. Я осмотрю Вас.
— Ой, брильянтовый мой, а может, хлизьму поставишь, и пойду я? – с надеждой в голосе спросила старушка.
— Ложитесь, ложитесь! Я не был намерен разглагольствовать с ней и хотел осмотреть ей живот, после чего не найдя заболевания отпустить бабку, отчитав ее за ночное хулиганство в виде симуляции или, на худой конец, поднять ее в отделение.
— Поднимите рубашку! Смачно плюнув на кончик папиросы, и промахнувшись, в результате чего плевок попал мне на брюки, бабка забычковала окурок о стену, и легла на кушетку.
Когда она подняла рубашку я увидел внизу живота объемное образование, размером с хорошую дыню.
Ну, думаю, одно из двух: либо рак, и тогда накрылась бабка, либо грыжа, и тогда надо ее поднимать в отделение и с утра прооперировать. Первое я отмел сразу: рак растет долго, и незамеченным столь долгое время быть не может. Наверное, все-таки грыжа. Но надо пощупать.
Только я положил руки ей на живот я оторопел: под моими руками явственно прощупывалось образование в виде детской головки. Я различил носик, ушки, а чуть ниже и плечики.
— Ну што там, милай? – загадочно улыбнувшись спросила старушка. Не ответив на ее вопрос, я бросился к телефону и вызвал хирурга П.
Очень недовольная хирург П. явилась через пять минут и спросила сонным голосом: — Чего?! Я отвел ее в сторонку и не зная как бы это получше выразить слабо промямлил:
— Это… ну как бы того…
— Чего того?!
— Ну,… беременна она!
— Что?! – выпучила глаза хирург П. – Беременна? Это в 87 лет!!! И чему вас только в институте учат!
— Так ведь ручки, ножки…- слабо оправдывался я.
— Ручки! Ножки! Ты еще пол определи, двоечник! Пиши диагноз какой хочешь и поднимай ее наверх. Грыжа у нее. И не смей меня больше будить из-за таких пустяков. И хирург П. ушла досматривать свой сон.
Я распорядился поднять бабулю в отделение, и сел писать историю болезни. В графе диагноз я так и записал: беременность 30-32 недели (ибо остался при своем). Дописал, и ушел спать, предвкушая утреннюю взбучку на пятиминутке. И не ошибся…
Главный врач кричал как никогда. Профессура брызгала слюной обещая мне двойку на государственных экзаменах по хирургии.
Больше всего возмущалась старший хирург П.: посмел разбудить ее среди ночи…
После летучки пошли осматривать бабулю всей гурьбой. Профессор Д. положил руки ей на живот. Через минуту усмешку на его лице сменило выражение крайнего удивления.
— Гм! – сказал он, и уступил место главному врачу. Главный врач сел возле больной и повторил процедуру. Не прошло и минуты, как он встал и с побледневшим лицом проговорил: — На стол!
Бабку вскрыли, и обнаружили в ее матке окаменевший плод соответствующий 30-31 неделе беременности! Моему торжеству не было предела…
Бабушка, припертая к стенке рассказала, что на заре ее туманной юности отдалась в стогу сена юному пастушку, и забеременела от него. Испугавшись позора и пытаясь избавиться от нежеланного чада, молодая куртизанка посетила местную знахарку и та, поохав, ввела ей что то в нутро, отчего плод кальцифицировался, то есть попросту окаменел. И только по прошествии 70 лет (а на протяжении жизни детей у нее не было), «каменный гость» почему то пошевелился. Вот такая история.
Прислал Д-р Ариель Хайкин
Примерно до полуночи жизнь в отделении «кипит»: поступают больные, проводятся операции, туда-сюда шныряют сестры.
В двенадцать часов суета угасает, и к часу ночи уже все засыпают: кто на узких диванах ординаторских, кто в креслах в коридоре, а кому повезет – захватит удобную, мягкую койку в пустующей палате.
После долгих и безуспешных поисков места для ночлега я решил оккупировать операционный стол.
Даже не стол, а операционное гинекологическое кресло.
Мне, молодому и весьма упитанному детине, стоило немалых трудов оседлать сей милый сердцу каждой женщины трон.
Провозившись некоторое время я понял, что кресло весьма короткое, и надо расположиться в нем по всем канонам гинекологии.
Продев свои ноги туда, куда надо и натянув на себя медицинскую пеленку (в операционной довольно прохладно), убаюканный звуками январской вьюги, я благополучно уснул сном праведника…
— Доктор! Доктор, вставайте! Вас ожидают в приемном покое! – слышу я сквозь сон. — Доктор, ну вставайте же! Сейчас ваша очередь! С трудом продрав слезящиеся глаза я увидел привидение.
Нет, то было, конечно же, не привидение.
То была старшая по смене хирург П. облаченная с головы до пят в длинную, белую простыню с треугольными штампами больницы.Взглянув на часы, и с грустью констатировав третий час ночи, я попытался вытянуть онемевшие ноги из проклятой конструкции кресла.
Провозившись около десяти минут я, наконец, вытащил правую ногу, а еще через десять минут и левую. Все это время хирург П. стояла в дверях и с интересом поглядывала на мои мучения.
— Ну, кого там черт принес? – спрашиваю я.
— Не знаю. Сходишь и посмотришь. Если что нибудь экстренное позовешь меня. По пустякам не тревожь. Я пошла спать. – И привидение величаво удалилось.
Я, ругаясь про себя, спустился в приемный покой, и первое, что я увидел, была старушка лет, этак, под девяносто. Бабка сидела на кушетке, свесив ноги в тапочках, и курила отвратительного запаха папиросу. Увидев меня, бабуля подмигнула мне, и просипела:
— Это ты, что ль дохтур?
— Я, бабуль, я. Рассказывайте, что привело вас ночью в сей дом скорби?
— Да вот, касатик, чуй-то живот разболелся. Вот тута – внизу. — Ложитесь на кушетку. Я осмотрю Вас.
— Ой, брильянтовый мой, а может, хлизьму поставишь, и пойду я? – с надеждой в голосе спросила старушка.
— Ложитесь, ложитесь! Я не был намерен разглагольствовать с ней и хотел осмотреть ей живот, после чего не найдя заболевания отпустить бабку, отчитав ее за ночное хулиганство в виде симуляции или, на худой конец, поднять ее в отделение.
— Поднимите рубашку! Смачно плюнув на кончик папиросы, и промахнувшись, в результате чего плевок попал мне на брюки, бабка забычковала окурок о стену, и легла на кушетку.
Когда она подняла рубашку я увидел внизу живота объемное образование, размером с хорошую дыню.
Ну, думаю, одно из двух: либо рак, и тогда накрылась бабка, либо грыжа, и тогда надо ее поднимать в отделение и с утра прооперировать. Первое я отмел сразу: рак растет долго, и незамеченным столь долгое время быть не может. Наверное, все-таки грыжа. Но надо пощупать.
Только я положил руки ей на живот я оторопел: под моими руками явственно прощупывалось образование в виде детской головки. Я различил носик, ушки, а чуть ниже и плечики.
— Ну што там, милай? – загадочно улыбнувшись спросила старушка. Не ответив на ее вопрос, я бросился к телефону и вызвал хирурга П.
Очень недовольная хирург П. явилась через пять минут и спросила сонным голосом: — Чего?! Я отвел ее в сторонку и не зная как бы это получше выразить слабо промямлил:
— Это… ну как бы того…
— Чего того?!
— Ну,… беременна она!
— Что?! – выпучила глаза хирург П. – Беременна? Это в 87 лет!!! И чему вас только в институте учат!
— Так ведь ручки, ножки…- слабо оправдывался я.
— Ручки! Ножки! Ты еще пол определи, двоечник! Пиши диагноз какой хочешь и поднимай ее наверх. Грыжа у нее. И не смей меня больше будить из-за таких пустяков. И хирург П. ушла досматривать свой сон.
Я распорядился поднять бабулю в отделение, и сел писать историю болезни. В графе диагноз я так и записал: беременность 30-32 недели (ибо остался при своем). Дописал, и ушел спать, предвкушая утреннюю взбучку на пятиминутке. И не ошибся…
Главный врач кричал как никогда. Профессура брызгала слюной обещая мне двойку на государственных экзаменах по хирургии.
Больше всего возмущалась старший хирург П.: посмел разбудить ее среди ночи…
После летучки пошли осматривать бабулю всей гурьбой. Профессор Д. положил руки ей на живот. Через минуту усмешку на его лице сменило выражение крайнего удивления.
— Гм! – сказал он, и уступил место главному врачу. Главный врач сел возле больной и повторил процедуру. Не прошло и минуты, как он встал и с побледневшим лицом проговорил: — На стол!
Бабку вскрыли, и обнаружили в ее матке окаменевший плод соответствующий 30-31 неделе беременности! Моему торжеству не было предела…
Бабушка, припертая к стенке рассказала, что на заре ее туманной юности отдалась в стогу сена юному пастушку, и забеременела от него. Испугавшись позора и пытаясь избавиться от нежеланного чада, молодая куртизанка посетила местную знахарку и та, поохав, ввела ей что то в нутро, отчего плод кальцифицировался, то есть попросту окаменел. И только по прошествии 70 лет (а на протяжении жизни детей у нее не было), «каменный гость» почему то пошевелился. Вот такая история.
Прислал Д-р Ариель Хайкин
