Мемуары сотрудника Московского ОМОН.

25 фото

Я давно думал о том, чтобы опубликовать мемуары нашего сотрудника. О том, что происходило на Кавказе написано много статей и книг, сняты документальные и художественные фильмы. Возможно, кому-то будет интересно прочитать впечатления человека, который там был. Офицер ОМОН ГУВД по г. Москве описывает события, которые происходили в 1999 году в Карачаево-Черкессии. Фотографии к этой записи сделаны в регионе Северного Кавказа в разное время сотрудниками Московского ОМОН. Разрешение на публикацию этих материалов получено. Под катом много текста и много фотографий из личных архивов наших бойцов. Все материалы публикуются впервые. Материал большой, поэтому будет опубликован в несколько этапов.

В этом ЖЖ в несколькими постами будет выложена только первая глава из книги с рабочим названием «Дневник майора Иванова». Хотелось бы сразу обратить внимание на тот факт, что все фамилии и названия населенных пунктов в книге изменены. Эта книга не может являться документальным свидетельством каких-либо событий. Мы будем считать её художественным вымыслом автора. Поэтому и все события, о которых пойдет речь, выдуманы, а любые совпадения случайны.





Улетали в Карачаево-Черкессию мы ранним, солнечным утром третьего сентября 1999 года. На аэродроме «Чкаловский» в ожидании самолета автобус с громкоговорителем крутил песни про ОМОН. Наш «шеф» полковник К. вместе со своими заместителями, что-то обсуждал с командиром сводного отряда подполковником Кириловым. Как всегда скрестив руки на груди, нахмурив брови, и прищурив глаза, К. давал ему последние напутствия.
Один из замов «шефа» будет провожать нас до самого ПВД.

А тем временем весь личный состав батальона вышел из транспорта и расположился группами около бетонки.
Погода и окружающая обстановка действовала на всех положительно. Домашние заботы отошли на задний план. Настроение было прекрасным.

Все руководство второй роты было в сборе. Пока не было никаких команд, мы решили сфотографироваться на память на фоне самолета. В середине встал ротный Титаренко. Я с замполитом по бокам от него. Серёга Максимов, как всегда отмочил какую-то шутку, и все расхохотались. Так и запечатлел нас фотограф с улыбкой до ушей. Не успел ещё стихнуть шум от работы затвора фотоаппарата, как прозвучала команда строиться. Роты с оружием и вещмешками стали выстраиваться в две колонны, согласно своим нумерациям. Первая, вторая, третья. Очередная команда и вот во чрево самолета заходит первая рота. «Быстрей, быстрей ребята», — торопят их командиры. Мы ждем своей очереди. Когда она приходит, споро поднимаемся через рампу на борт. За нами заполняют места бойцы «трёшки». Всё полна коробочка. Сидим очень плотно. Рев двигателей и вибрация корпуса. Взлетаем.



Сразу же обратил внимание на себя и воздух. Он отличался от московской атмосферы, какой-то чистой густотой. Дышалось очень легко и свободно. Бойцы вполголоса переговаривались, обмениваясь впечатлениями об увиденном.
Роты построили и повели к концу взлетной полосы. Вскоре подъехали какие-то люди в форме и начали разговаривать с полковником Кругловым. Беседа продолжалась минут двадцать перед строем батальона. После их отъезда нас распустили. Все расселись на траве, разбившись на группы. Кто чего-то жевал, кто просто травил истории. Я прилег на начавшую желтеть траву. Присевший рядом замполит смачно жевал кусок краковской колбасы. Расправившись с ней, он полез в недра своего вещмешка за очередной пайкой. Отказавшись от предложенного мне бутерброда, я, поправив рюкзак, закинул руки за голову. Есть не хотелось, болтать тоже. Бродившие высоко в небе облака причудливых форм завладели моим вниманием.



На аэродроме мы проторчали около пяти часов. Только когда стало темнеть подошли автобусы. За это время приземлились ещё несколько самолетов с личным составом из разных регионов страны. Колонна, сопровождаемая машинами ГАИ, тронулась в путь. Уже стемнело, и смотреть в окно было бесполезно. Ехали долго. Глаза уже начали слипаться, когда «Икарусы» подъехали к трехэтажному зданию за железной оградой. Ещё некоторое время командование Отряда распределяло места для подразделений. Нашей роте достался второй этаж. Командир «двойки» майор Титаренко, и мы два его заместителя заняли крайнюю комнату слева по коридору. В ней, как впрочем, и в других кроме мусора на бетонном полу ничего не было. Здесь раньше был пансионат, но теперь он брошен, как половина таких объектов по всей стране. Быстро подмели мусор и расстелили на пол спальники из ватина. Везде шла суета обустройства. Было уже половина первого ночи, когда меня вызвали в штаб. Спустившись на первый этаж, где размещался мозг нашего Отряда и службы обеспечения, я, постучавшись, вошел в кабинет Круглова, и получил задачу поехать привести полевую кухню стодвадцатипятку. Мое высказывание, что я в этом ни черта не понимаю, вызвало у него приступ бешенства.



Вот так я обруганный и злой поехал за этой кухней, будь она не ладна. Через полчаса езды мы остановились, возле каких-то боксов. Темень была, хоть глаз коли. Незнакомый тыловик, привёзший меня сюда, открыл ворота гаража, и, включив фонарик, осветил кухню. Она была новой. Даже смазка не была удалена с неё. «Ну, давай принимай»,- сказал, зевая, мой провожатый. Теперь нужно было не сесть в лужу. Поэтому я потребовал опись и стал принимать всё по факту. Тот явно на это не рассчитывал, думая, что я просто подпишу бумагу и заберу её. Но не тут-то было. «Черпак. Две штуки», — громко оглашал я список, и ждал, когда он положит рядом со мной названные мной предметы. Всяких причиндалов оказалось много. Кое-чего как всегда не хватало. Эти вещи я в список приема естественно не вносил. Закончили мы все принимать через час. Тыловик злился, но ничего сделать не мог. Я расписался за имущество, и, связавшись с базой, стал ждать машину. Офицер, передавший мне полевую кухню, закрыл бокс и ушел. Я остался один. К темноте глаза постепенно привыкли, и я осмотрелся. Здесь был, какой-то двор, заваленный всякой рухлядью. За кирпичной стеной кто-то размещался. Оттуда доносились приглушенные голоса и лязг оружия. Ожидание машины затягивалось. Время тянулось невыносимо медленно. Стрелки часов показывали двадцать пять минут третьего, когда вдали появился свет фар. Это была наша «буханка». Измазавшись в солидоле, мы с водителем прицепили кухню к машине и потащили её в лагерь.



Возвратившись, я доложил полковнику Круглову, что задание выполнено. Он распорядился поднять поваров и поставить им задачу к восьми утра приготовить горячий завтрак. Пока дежурный офицер будил поварскую братию, я спустился на улицу вниз. Мимо меня прошел парный патруль. Бойцы, неспеша, обходили здание. Патруль усиливал посты, выставленные по периметру нашего ПВД (пункта временной дислокации). Через десять минут протирая глаза, появились заспанные кашевары. Им удалось поспать не более полутора часов. Я подозвал старшего, и подведя к кухне, стал передавать ему это хозяйство. Он попытался перенести этот процесс на утро, но я, в жесткой форме упоминая ненормативную лексику, настоял на приёмке немедленно.

Только после того, как я положил к себе в карман копию расписки, что у меня всё приняли без замечаний, можно было идти отдыхать. Заканчивался уже четвертый час ночи, когда я, наконец, растянулся на спальнике. Соседи по комнате уже спали. Стоял «легкий» храп. Несмотря на усталость сразу заснуть не удалось. Жесткий бетонный пол и сильный сквозняк по полу не давали уснуть. Наконец я лег на бок, засунул кисти рук в подмышки, и, поджав ноги в берцах, отключился. Проснулся от крика командира батальона. Поднявшись, сначала не мог понять, что произошло. Взглянув на часы, увидел, что только шесть утра. До сознания, наконец, дошло, что у нас в роте «двухсотый». Им оказался боец С., входивший в группу обеспечения. Его нашли мертвым на диване. «Остановка сердца во сне»,- констатировал врач. Последним его видели повара, с которыми он готовил кухню на утро.

Настроение у всех было подавленное. Первая ночь, а уже потеряли человека. Зам по кадрам после составления необходимых бумаг повез тело на Родину, а мы приступили к службе. На совещании командного состава нам довели обстановку в Республике. Она была следующая: в городе очень много оружия; люди настроены агрессивно. Много провокаций. С обеих сторон есть убитые и раненные.



Моя первая задача была возглавить группу и выставить кордон на краю города на посту ГАИ. Условное его обозначение «Маяк-10». Всего под моей командой одиннадцать человек включая меня. Инструктаж перед заступлением на службу проходил в министерстве внутренних дел КЧР. Проводил его сам министр внутренних дел по фамилии Волкодав. «Сильная фамилия у мужика»,- отметил я про себя. «Главная задача не пропустить в город оружие, а для этого жесткий досмотр транспорта, не взирая на лица»,- подвел министр итог в конце беседы.

Враждебность между людьми двух национальностей зашла здесь так далеко, что сотрудники местной милиции тоже разделены по национальному признаку. Карачаевец и черкес вместе исполнять службу уже не могут. Хотя и те и другие мусульмане. Я уже знаю, что к черкесам в их борьбе примкнули ногайцы. Русские держат нейтралитет. За их лояльность между враждующими национальностями в республике идет война. Каждый хочет перетянуть их на свою сторону. Мы должны быть в этом конфликте беспристрастны, и стоять ровно посередине.

В голове бродят мысли: «Карачаевцы пособничали немцам во время войны и за это были выселены Сталиным в казахские степи. Черкесы не переходили в массовом порядке на сторону врага. Этот факт немного склоняет меня в сторону последних. Хотя и среди русских были предатели, например власовцы»,- говорю я себе. Эти факты вертятся у меня в голове, пока мы едем к месту службы. На каждом перекрестке стоят группы людей по пятнадцать, двадцать человек. Они угрюмы и напряжены. На нас смотрят явно не доброжелательно. Возможно, с ними придется сражаться, и я присматриваюсь к «вероятному противнику». То, что рядом в домах спрятано оружие, которое по команде появится у них в руках, я нисколько не сомневаюсь.



Приехали. Автобус, доставивший меня и бойцов, разворачивается и уходит. Теперь нас сменят здесь только в двадцать один ноль-ноль ночная смена. Подходит старший сотрудник поста ГАИ — сухощавый среднего роста черкес с погонами старшего лейтенанта. Здороваясь, называет свое имя. На лице «приклеена» фальшивая улыбка. Отвечаю ему тем же и называю своё имя «Саша». Первым делом надо оценить обстановку. Слева вдоль дороги идет глубокий овраг. «Там надо поставить секрет»,- прикидываю я. Справа, наоборот, в метрах ста от поста высокая горка, поросшая чахлой и пыльной травой. Туда сразу отправляю трех человек. Пулеметчика Жукова со вторым номером и снайпера Петрова. Задача оборудовать позиции и вести наблюдение за дорогой, окружающей местностью, а в случае необходимости прикрыть нас сверху огнем. Оставшиеся шесть человек вместе со мной работают на дороге. Гаишники наблюдают за нашими действиями из будки. Они вообще не выходят на трассу. Направление в город с этой стороны идет из черкесских сел.

Четверо бойцов вместе со мной останавливают машины и проверяют документы и перевозимый груз. Двое на прикрытии за блоками, сложенными вдоль дороги. Работать тяжело. Скапливается огромный хвост транспорта. Все недовольны. Но мы невозмутимо делаем свое дело. С каждым часом растет на дороге гора арматуры и бейсбольных бит изъятая у местного населения. Попадется кое-что и посерьезней. Ружья без регистрации, переделанные под боевые патроны газовые пистолеты и револьверы. Их хозяев передаем оперативным группам, которые подъезжают к нам из МВД. Становится жарко. И погода и обстановка накаляется. К обеду мы похожи на негров от дорожной пыли. Вода во флягах подходит к концу.

Горячие кавказские парни начинают наглеть. Многие высокопоставленные чиновники считают себя на положении неприкасаемых. Идут на встречку и пытаются проскочить без досмотра. Их остановка вызывает у них бурю эмоций. Беспардонность таких граждан меня возмущает. Даю команду бойцу Ионову справа растянуть дорожку с шипами. Буквально через пять минут горячий джигит, пытавшийся обойти нас, пропарывает у своей девятки все четыре колеса. Вжик и его расфуфыренная машина беспомощно замерла на ободах. Крик, шум, проклятия до небес. Мы, скрывая улыбки, как ни в чем не бывало, работаем дальше. Нас его проблемы не касаются. Наконец из будки появляется старшина ГАИ. «Кто разрешил вам ставить заграждение на дороге. Это делается с разрешения дежурного по городу»,- грозно спрашивает он. «Я разрешил. Здесь я принимаю решения»- с беспечным видом отвечаю ему. Посмотрев на меня, гаишник, обескураженный моими словами, и наглостью уходит к себе и звонит кому-то по телефону.
Водители, поняв, что спорить с нами бесполезно и прорваться можно только ценой пробитых колес послушно ждут своей очереди. Некоторые машины, не доезжая до нас, разворачиваются и уходят. Скорее всего, везли в город, что-то запрещенное.



«Двадцатый Анна»,- запрашивает меня по радиостанции снайпер-наблюдатель. «На связи». – отвечаю я ему. «По мосту по встречной идет колонна из пяти джипов»,- докладывает он. «Серьёзные люди едут. Так же по взрослому надо их и встретить»,- мелькает в голове. «Внимание всем приготовиться»,- командую я, видя приближение кортетджа. Два моих бойца рядом со мной вскидывают автоматы и целятся в лобовое стекло первого автомобиля. Это американский джип «Хаммер». Секунду, раздумав, он начинает сбрасывать ход и останавливается напротив нас, а за ним и вся его колонна. Сразу захлопали дверцы и со всех сторон машин показались вооруженные люди. Они одеты в дорогие костюмы, а в руках у них пистолеты и помповые ружья. «Что за публика?»,- задаю я себе вопрос. Вперед выходит седовласый мужчина. По его поведению видно, что он самый главный в этой компании. Весь вид его говорит «Кто посмел?».

Я угрюмо жду его приближения. Разговор сразу начинается на повышенных тонах. Остановленный гражданин представляется родным братом первого лица, ведущего борьбу за власть в КЧР. «Посмотри майор, кого ты остановил», — тычет он мне удостоверение. Я сначала пытаюсь ему объяснить, что у меня приказ министра МВД Республики не пропускать никого без досмотра. «Проверим ваши машины и людей на право носить оружие и отпустим»,- втолковываю ему. «Пусть ваши люди опустят оружие. Даже если они первыми откроют огонь вам не уйти. Взгляните на горку. Там снайпер и пулеметчик. У вас никаких шансов»,- объясняю седовласому господину. Увидев залегших на пригорке бойцов, готовых продырявить их всех вместе взятых, он, скрипя зубами, приказывает своим людям разрешить досмотреть машины и проверить документы. Я киваю бойцам, и два Дмитрия с каменными лицами, начинают проверку. Но господин не унимается. Начинаются угрозы в мой адрес. «Послушайте, мужчина»,- говорю я ему не громко: «Я человек служивый. Мне все равно кто Вы. Скажут вашу персону охранять, буду охранять. Скажут застрелить, застрелю». По моему выражению лица он видит, что я не шучу.

Наконец проверка закончена. Перед посадкой в автомобиль главарь смотрит мне в глаза. Наша дуэль продолжается секунд пять — десять. После чего он молча захлопывает дверь и машины, с пробуксовкой, обдав нас кучей пыли, срываются с места. Остальные автомобилисты видевшие эти разборки уже не ропщут на досмотр. Они убедились, что мы не делаем исключений ни для кого. Через минут десять ко мне подходит гаишник. «Отойдем в сторонку. Есть разговор»,- кивает он мне. «Сколько ты получаешь?»,- заходит он издалека. Усмехнувшись, отвечаю: «На жизнь хватает». «Брось нам всем государство платит крохи»,- продолжает он. «Короче», он хлопает меня по плечу: «Пять тысяч зелени. Водка, еда. Хочешь, привезут тебе женщин»,- улыбаясь, заканчивает сотрудник ГАИ. «Что взамен?»,- вопрошаю я. «Не останавливай машины, на которые укажу. Всего то и делов. Ну, по рукам?»,- протягивает он мне руку. Также дружелюбно улыбаясь в ответ, говорю ему «Нет, дружище, мы не продаемся». Развернувшись, возвращаюсь обратно на рабочее место. Но разговор не закончен. Через некоторое время гаишник уже сухим, официальным тоном со злым лицом требует списки личного состава несущего службу со мной на этом посту. Мой ответ приводит его в негодование: «А ты кто такой, чтоб тебе давать списки» и дальше по тексту. Через стекло в будке вижу, как он опять кому-то звонит, и размахивает рукой, разговаривая по телефону. Мне кажется, что изо рта у него летят брызги. Тянется время ожидания. Через полчаса моя рация «оживает». Комбат запрашивает, что у нас случилось. Я коротко объясняю. После минутной паузы командир дает распоряжение продиктовать наши фамилии этим чертям. Подзываю сержанта Михайлова «Иди, скажи гаишнику «наши» фамилии. Только придумай их посмешнее»», — напутствую я его. Вернувшись, он докладывает: «Ваше приказание выполнил. Фамилии обхохочетесь. Оказывается у нас здесь даже есть Озяб Степаныч Пиджаков. Гаишник все схавал». «Молодец»,- выношу ему свое поощрение.

До вечера никаких больше приключений. Уставшие и грязные мы сдаем смену ночникам. Объясняю ребятам с первой роты сложившуюся здесь обстановку. Прибывший старшим громила взводный Бузилов, слушая меня, меланхолично жует огромную булку. Что ж он и сам весит около ста сорока килограмм при двухметровом росте. Через полчаса мы уже на базе приводим себя в порядок. Теперь у нас в комнатах стоят койки. И мы после ужина заваливаемся отдыхать. Завтра с утра снова на «Маяк-10» будь он неладен.

На следующий день опять останавливаем вчерашнюю колонну джипов. На этот раз чуть не доходит до рукопашной. Но мы снова выигрываем войну нервов. Напоследок мне брошена фраза: «Хорошо майор. Мы с тобой разберемся по — другому». На следующий день меня перебрасывают на другой участок без объяснения причин. То, что я не продался за эти деньги, до сих пор вызывает у меня приятные чувства, и повод собой гордится. Очень непросто избежать соблазна в наше трудное время, когда многое в основном продается и покупается.

Служба шла своим чередом. Все — таки, присутствие группировки ОМОНа и войск немного разрядило обстановку. Те, кто пытался развязать бойню, задумались о цене, которую придется за это заплатить. Ведь это были очень богатые и влиятельные люди, имевшие большую недвижимость и в городе и республике.



Я теперь с десятком людей на окраине города держал под наблюдением трехсторонний перекресток. Здесь жили «карачаи». До ближайших домов было метров сто пятьдесят. Каждый вечер ближе к ночи к нам подходил старик из дома напротив. Около ноля часов открывалась калитка и этот почтенный старец с клюкой, одетый в рубаху с безрукавкой из овчины и плотные штаны, заправленные в шерстяные носки не спеша, подходил к нам. Опираясь на палку в другой руке, он нес чайник с горячим, чаем, и теплые лепешки. Как у настоящего горца у него была папаха, и он был не многословен. Передав нам еду, он желал приятного аппетита, и, постояв несколько минут, возвращался в дом. Утром прибегали его внуки и забирали чайник. Сначала я настороженно к нему относился, но потом понял, что он оказывает нам уважение, принося все лично. Днем мы видели, что родственников у него полный дом. И в свете костра, лежа на охапке соломы, я размышлял о превратностях судьбы людей в этих краях. «Кавказ дело тонкое»,- вспоминались слова известного персонажа.

Подъезжали к нам и другие карачаевцы. Это были в основном люди среднего возраста. В беседах со мной они убеждали нас в своей правоте. «Черкесы не хороший народ. Русские здесь вместе с нами»,- убеждали они. «Нам все равно, кто есть кто»,- отвечал я им обычно. Мы здесь, чтобы не дать возникнуть кровавой бойне, а если она произойдет защитить невиновных людей. Что вы делите. Вы же мусульмане? Вскоре они, убедившись, что попытки вызвать моё сочувствие, к своей национальности бесполезны, отстали от нас. И только старик продолжал ночами носит нам еду.
Период затишья сменился новым обострением. В один из дней карачаевцы блокировали завод по выпуску минералки, расположенный напротив их основного села. Вот — вот они начнут штурм. Мне приказано занять с двумя десятками бойцов господствующую над этой местностью высоту, закрепиться там и действовать по обстановке. У меня возникают разногласия по перечню боеприпасов для этой операции. Комбат против выдачи мне дополнительных выстрелов к РПГ-7 и дополнительных БК (боекомплектов). После недолгих препирательств получаю все, что требую.

Нас укладывают на пол двух автобусов с местными номерами. Только так можно проехать через встревоженное, как улей село и не ввязаться в заваруху. За ним нас высаживают на высоте, и мы бегом разгружаемся и переносим все имущество и боеприпасы от дороги наверх. Автобусы, развернувшись, уходят, а мы лихорадочно начинаем окапываться, строя оборону. И село, и завод внизу как на ладони. Толпа людей около предприятия человек триста. Оружия в руках не видно, но рядом стоят несколько машин, в том числе грузовых. Скорее всего, оно там. Ясно, что все это не стихийно. Людей собрали здесь по чьей — то команде. Они явно ждут приказа. В бинокль мне отлично видно, как они напряжены. Завод, же который хотят захватить представляет собой небольшую крепость. На вышках видны люди с помповыми ружьями. За забором наверняка есть что-то покруче. «Двадцатый Анна — Таймыру»,- запрашивает снайпер-наблюдатель. «Связь», коротко бросаю я, нажав тангенту. «Нас заметили» — докладывает снайпер, который скрытно занял позицию в стороне и старается не выдать своего присутствия. Это и сам я хорошо вижу. Люди тычут в нашу сторону руками. Через пятиминутное рассматривание нашей высотки в бинокль от них срывается «шестерка» и уходит в сторону села. Будем ждать развития событий. Быстро обхожу свою оборону и подгоняю людей, но они и так молодцы многое успели. За них я спокоен. Все старые, обстрелянные бойцы, прошедшие ещё первую Чечню. Ага, вот и гости. Черная двадцать четвертая волга выехала из села и движется в нашу сторону. Она останавливается, и из неё выходят три аксакала в папахах и человек одетый в форму сотрудника милиции. Мой часовой из охранения останавливает их метрах в двухстах от нашего расположения. Делать им здесь у нас нечего. Поправив форму, иду им навстречу. Они молча разглядывают меня. Подхожу и уважительно здороваюсь. Мне так же степенно отвечают. Впереди три старца. Милиционер в звании полковника держится немного позади и в разговоре не участвует. Небольшая пауза и мы все присаживаемся на траву. Они не спешат начинать разговор. Их пытливые глаза сверлят меня буравчиками…



Они молча разглядывают меня. Подхожу и уважительно здороваюсь. Мне так же степенно отвечают. Впереди три старца. Милиционер в звании полковника держится немного позади и в разговоре не участвует. Небольшая пауза и мы все присаживаемся на траву. Они не спешат начинать разговор. Их пытливые глаза сверлят меня буравчиками. По сравнению с ними я молод. Наконец наверно самый уважаемый начинает говорить. «Зачем вы здесь появились. Вы угрожаете нашему селу. Мы мирные люди. Лучше будет, если вы уйдете». Аксакал говорит ровно. В его интонации нет эмоций и угроз. Он просто высказал мнение тысяч, стоящих за ним людей. Здесь мы в его власти. Перевес на их стороне. Они ждут ответа, и я так же спокойно отвечаю. «Я человек подневольный и выполняю приказы. Уйти без команды отсюда не могу. Мы здесь находимся не для того чтобы нанести вам вред, а чтобы защитить ваше село от бандитов со стороны этих возвышенностей»,- показываю я в сторону холмов. «У меня к вам просьба»,- продолжаю я. «У нас плохо с едой. Если можете, помогите»,- стараюсь усыпить их бдительность я. После непродолжительной паузы старец продолжает разговор: «Хорошо с едой вам поможем. Но запомните, мы никого не боимся, и сами можем постоять за себя». Неторопливо поднявшись, они так же не спеша, как и подошли сели в машину и уехали. Подняв кепку на затылок, я смотрел вслед удаляющейся машине и думал: « Не поверили мне старики. Нет, не поверили». Постепенно стемнело. Внизу разожгли костры. Мы тоже развели небольшой огонь в специально оборудованном углублении и разогрели тушенку и вскипятили чай. Поужинали, чем Бог послал.



Всё темное время суток основная масса людей несла службу. Больше всего меня беспокоили два направления. Одно поросло довольно густым кустарником. Там я установил бывшие в моем распоряжении сигнальные мины. На другом направлении было православное кладбище, обнесенное стеной. Там в укромном месте, я выставил секрет. За всю ночь удалось кемарнуть не более полутора часов. Но отдыхать было некогда. Первым делом с рассветом дал команду очистить на сто метров направление, где рос кустарник. Параллельно шли работы по соединению стрелковых ячеек ходами сообщения и оборудование позиций. К вечеру все было готово. Все окопы мы замаскировали и дополнительно отрыли пару укрытий. Теперь нам не страшен был и дождь. Потянулись дни ожидания. Самым неприятным было отсутствие связи с ПВД. В случае нападения пришлось бы рассчитывать только на свои силы. Об этом я сообщил появившемуся у нас на позициях через пару дней заместителю комбата. Он обещал помочь, но как говориться обещанного три года ждут. По утрам из села нам привозили еду. В основном это был самодельный хлеб, сыр и молоко. Я приказал все это отдавать собакам. Ошибка могла стоить нам очень дорого. Зато теперь у нас были четвероногие друзья, которые особенно в ночное время поднимали лай, если кто-то пытался приблизиться к нашим позициям. Блокировавшие завод люди не расходились, но и не пытались его захватить. Сыграло ли положительную роль в этом вопросе наше здесь присутствие мне сложно говорить. Но, так или иначе, и в этом случае кровь не пролилась. Уже хорошо. Наш взвод заменили через неделю другим подразделением. За прошедшее время мы хорошо обжили позиции, и поэтому сменщикам было намного легче, чем нам. Да плюс ко всему у них появилась мощная радиостанция, обеспечивающая связь с отрядом.



На базе нас ждала новость. Нам продлили командировку на десять дней. Таким образом, время нашего пребывания здесь возросло до сорока суток. Помню, многие очень расстроились из-за этого. Смешно вспоминать, но когда в 2004 году я поехал на сто восемьдесят суток, этот срок вспоминал с улыбкой. Все познается в сравнении. Но скучать без дела не пришлось. В конце сентября мы выехали в одно из карачаевских сел, расположенных в горной местности. Должны были задерживать одного из бандитов, находившихся в федеральном розыске за многочисленные убийства и похищения людей. Очень серьёзный тип. Скорее всего, окажет вооруженное сопротивление и будет не один. Эту информацию мне как старшему группы захвата довели в прокуратуре. Представитель этой организации и трое оперативников уголовного розыска КЧР должны были выехать с нами на задержание этого боевичка. Я отобрал двенадцать бойцов, и рано утром мы погрузились в подъехавший к воротам нашего лагеря автобус. ПАЗик резво бежал по улицам одного из крупнейших городов республики в этот ранний час. Жители города торопились по своим делам. На центральной площади, которую мы проехали было тихо. Ещё позавчера митингующие прекратили выступления и покинули её. Сейчас здесь были только наряды милиции и резервы войск, охранявшие комплекс правительственных зданий. Мы проскочили, не останавливаясь, пост, где несла службу, ещё ночная смена наших омоновцев и дальше уже ехали по живописным гористым местам. Несмотря на наступившую осень, её прихода здесь ещё не чувствовалось. Солнце, светившее с небосклона, все сильнее прогревало воздух. В автобусе открыли окна. До нужного нам места было километров восемьдесят. Через час, преодолев две трети пути, мы остановились у придорожного кафе. Опера пошли в него перекусить, а мы достали сухпай. Перекусив, я вышел размять ноги и увидел в тени деревьев небольшой водоем. Остановившись на мостике через него, я заметил плавающих в нем рыб. Это была форель. Если посетители заказывали рыбу, официант ловил их сачком, и повара, тут же жарили её на углях. Вспомнив, про съеденную пять минут назад банку свиной тушенки, я тяжело вздохнул. Пора была возвращаться к бойцам. Вскоре двинулись дальше.



«За перевалом будет нужное нам село. Сделать всё нужно быстро, иначе с его родственниками будут проблемы»,- сказал один из оперов. Я дал команду экипироваться. Все надели «Сферы» (защитные шлемы) и бронежилеты. Проверили оружие и ввернули в гранаты запалы. «Шторки автобуса задернуть и в окна не выглядывать»,- приказал я. Через двадцать минут мы остановились возле дома, одиноко стоявшего на пригорке. Бойцы, выбежав из ПАЗа, взяли его в кольцо. Опера вместе со мной и еще пятью омоновцами забежали во двор. Кроме одноэтажного дома внутри стояла пара сараев. Не успели осмотреть полностью дом, как в саду послышались крики. Это ребята из группы блокирования перехватили парня, который пытался скрыться. Его подвели к прокурорскому работнику, и тот, осмотрев его, вынес вердикт: «Не он». Пока они разбирались, мы осмотрели дом. Никого. За нами по пятам ходила мать разыскиваемого бандита. Она пыталась узнать, кого мы ищем, а, услышав имя сына, стала убеждать, что его здесь не было с весны. Интересная находка нас ждала в одном из сараев. Оттуда вывели женщину лет сорока. По крайней мере, выглядела она на этот возраст. Очень бедно одетая она щурилась на солнце и не понимала, что здесь происходит. Разобравшись в чем дело, она заплакала. Её отвели в автобус и подробно расспросили. Выяснилось, что сама она из Ставрополья. Обманом её заманили сюда и здесь заставили работать, отобрав паспорт. В рабстве уже три года. «Здесь у них ещё есть мужчина со Свердловской области. Тоже раб. Он сейчас трудиться за селом в кошаре»,- поведала она. После разговора с матерью бандита та сразу принесла документы рабыни. К этому времени все было осмотрено. Чисто. Успел наверно удрать поганец. Привезли сюда и мужчину, про которого рассказала женщина. На нем были одеты, какие-то обноски, и он был худой, как велосипед. Из его рассказа выходило, что в этих местах он «гостит» больше шести лет. Тем временем мы стали более досконально осматривать, постройки в поисках тайника с оружием. Проходя по кухне, я только сейчас обратил внимание на посуду, стоявшую в мойке. Здесь были несколько тарелок с остатками еды. Нехорошие предчувствия шевельнулись во мне. Они оправдались, когда я зашел в подсобку за столовой. До этого я уже осматривал её, но только с порога. Она была полтора метра в ширину и три в длину. Вся была завалена каким-то хламом. Второй раз я зашел внутрь, и первым делом заглянув за дверь, обомлел. Мне глаза в глаза смотрел человек, вжавшийся за дверное полотно. Чисто интуитивно я ткнул его стволом автомата в грудь, и когда он согнулся от боли, добавил прикладом оружия по спине.



Капли пота стекали с меня градом. Встреча с бандитом могла закончиться не так гладко, если бы я подставил ему свой затылок. Когда я вытащил задержанного на улицу, двор огласился криками его матери. Пока его вязали, она яростно пыталась его отбить. Но бойцы действовали быстро и слаженно. Спустя, пару минут бандюган, спеленатый как младенец, лежал в проходе автобуса между сиденьями. Туда же загрузили два тюка пропагандистской литературы, обнаруженной при более тщательном досмотре дворовых построек. И хотя оружия не было обнаружено, все были довольны сегодняшним уловом. Перед отъездом человек из прокуратуры сделал большую глупость. Он отпустил парня, которого мы первого задержали в саду. Когда я об этом узнал, было уже поздно, и поправить ничего было нельзя. Решили ехать обратно другой дорогой через Ставропольский край. Всего наш путь «домой» увеличивался на сто километров, но вариантов больше никаких не было. Пособник, которого отпустил этот чудак на букву «М», скорее всего, может организовать погоню или засаду. Вперед на всех парах. Арестованного переложили на пол в конце автобуса. Со связанными руками и ногами он на поворотах катился то вправо, то влево. Двое бойцов, сидевших по бокам, помогали ногами занять ему первоначальное положение. Все остальные разместились впереди. Освобожденные нами мужчина и женщина сидели вместе на втором сиденье. Мужчина положил голову на скрещенные на спинке руки и почти не поднимал её. Женщина иногда украдкой оглядывалась на лежавшего в проходе преступника, и снова на глазах её блестели слезы. Километров через двадцать меня окликнул один из бойцов, охранявших задержанного. «Хочет с вами поговорить»,- кивнул он на парня в проходе. Я прошел назад и сел напротив. Бандит перевернулся на бок и начал говорить: «Командир отпусти меня. Предлагаю десять штук баксов и новый КАМАЗ». Он совсем не был напуган. Говорил ровным голосом. Черные глаза его смотревшие мне в лицо с расстояния не больше метра пытались разгадать мои мысли и реакцию на его слова.



Я ответил не сразу и он, приняв мою задержку за колебания, добавил: «Пятнадцать тысяч». Я похлопал его по плечу и со словами: «Лежи спокойно», вернулся на место. Оперативникам, смотрящим вопросительно на меня, объяснил попытку дать взятку. Женщина, услышав мои слова, испуганно взглянула на меня. Видно она подумала, что мы за деньги можем его отпустить. Дорога бежала дальше. Все молчали, и только бандит пытался говорить, прибавляя цену. Мне это надоело, и когда последнее его предложение было «Сорок тысяч», я прекратил торги. Омоновцы заткнули ему в рот кляп, и в салоне стало тихо. Наконец мы заехали в город. Первым делом остановились у прокуратуры, где её сотрудник созвонился со своим начальством и доложил о задержании. После звонка он занервничал. «Везите скорее его в ИВС, а то есть информация, что его могут отбить»,- протараторил следователь. Изолятор временного содержания находился в самом министерстве. Когда мы подъехали к нему, там уже стояло около десятка легковых машин. Возле них находились угрюмые, бородатые люди. Увидев, как мы выводим задержанного гражданина, они оживились. Однако напасть не решились, так как кроме нас здесь находился резерв какого-то ОМОНа на четырех автобусах. Передав арестованного и получив расписку, что мы его сдали, пошли на выход. Напоследок оглянувшись, я увидел стоявших около дежурки освобожденных нами людей. Их опрашивал какой-то сотрудник из министерства. «Удачи вам»,- подумалось мне.
В автобусе до базы обсуждали вопрос, откупится ли этот черт или нет. Мнения примерно разделились поровну. Я склонялся к мнению пессимистов.



Через день нам предстояло испытать на себе гостеприимство черкесов. Нас посылали для усиления пикета ГАИ, находившегося между трех сел в которых жили представители этой национальности. Через час с небольшим мы высадились около поста, который находился в низине, на пересечении двух дорог. Все три аула находились на вершинах холмов. Нам указали на небольшую комнату размером пять на пять, куда мы и перенесли боеприпасы, продукты и вещи. Сменить нас обещали через три дня. В комнате стояла одна только кровать. Поэтому бойцы расстелили спальники на не очень чистом полу. Всего под моей командой было восемь человек. Узнав, кто здесь старший познакомился с ним. Это был щуплый человечек в звании старшего лейтенанта. Несмотря на свой плюгавый вид, он страшно важничал. Я был без знаков различия. Поэтому представился старшим лейтенантом, и как обычно назвался «Сашей».



Здание ГАИ было одноэтажным. Помимо комнаты, которую мы занимали, было еще три помещения. Это дежурка, где стояла хрипящая рация, и лежали какие-то бумаги, комната разбора и кладовка. Назначение комнаты разбора стало понятно мне немного позже. Всего здесь несло службу шесть сотрудников ДПС. Все черкесы. Перед постом стоял их транспорт. В основном это были новенькие девятки. Служебным был только старенький, разбитной УАЗ. Осмотревшись, я разделил людей на смены, и мы приступили к службе. Задача стояла прежняя: досмотр автотранспорта. Наша работа осложнялась тем, что здесь все друг друга знали. С каждым вторым водителем сотрудники обнимались: «Салам Алейкум» и отпускали их без досмотра. Нам объясняли, что это брат, другой сват и тому подобное. Мне пришлось настоять, чтобы хотя и поверхностно, но досмотр проводился. Именно после этого между нами и гаишниками словно пробежала черная кошка. Но до последующего обострения было ещё далеко. Днем на дороге стояло по два бойца на каждом направлении. Один смотрит, другой страхует. Я сразу всех предупредил — рассчитывать только на себя. Ночью работала одна пара. Ещё двое по очереди охраняли спящих в комнате товарищей. Так прошло три дня, но на смену к нам никто не приехал. Радиостанция не доставала до базы, поэтому приходилось ждать.



Дальше обстановка на пикете начала накаляться с каждым днем. А случилось вот что. Ближе к вечеру четвертого дня гаишник остановил москвич четыреста двенадцатый, загруженный картошкой. Водитель, полный лет сорока пяти мужчина славянской внешности, заискивающе протянув свои права инспектору и поникнув головой, пошел за ним внутрь поста. Я видел все это через окно из нашей комнаты. Через некоторое время послышался сильный крик и шум из комнаты разбора. Кричал задержанный водитель. Я пошел посмотреть, в чем дело. Мужчина из «Москвича» сидел в углу, обхватив голову руками. Рядом стояли два гаишника с резиновыми палками в руках. Они явно не ожидали здесь меня увидеть. На руках водителя были красные полосы, видать пару раз его огрели РП. «Что случилось?»,- спросил я карателей. Один из них, что-то буркнув, сразу вышел из комнаты. Второй стал мне объяснять, что нарушитель не хочет платить штраф и надо его заставить это сделать. Мужчина, поняв, что при мне бить больше пока не будут, вступил в разговор и сказал, что готов заплатить сто рублей, но триста как просят инспектора, у него нет. «Может, возьмете картошкой недостающую сумму», — жалобно попросил он гаишника. Тот лишь презрительно скривил губу. «Надо отпустить его»,- подвел я итог разговора. «Два удара, которые вы ему нанесли, стоят не меньше, чем сто пятьдесят рублей каждый». Спорить со мной истязатель не стал. Через пять минут старший пикета вынес права и отдал водителю. Я проводил его до машины и напоследок пожелал ему больше здесь не показываться. Он горячо поблагодарил меня и припустил ходу на своей старенькой машине.



Я же решил наказать гаишников за кровожадность по отношению к славянам. Теперь все машины досматривались тщательно, не взирая на родственность к сотрудникам местной милиции. Бойцы терпеливо ждали, когда инспектор и остановившийся водитель наобнимаются и затем вежливо просили предъявить машину к досмотру. Осматривали тщательно, иногда вытаскивая все вещи из салона. Хозяин, оскорбленный этими действиями, кидался к гаишнику со словами: «Слюшай, дарагой, ти же миня знаишь». Тот в ответ отвечал ему что-то на родном языке и разводил руками. Напрасно старший наряда просил меня пересмотреть методику досмотра, я отвечал ему отказом. Как вы понимаете, это тоже не вносило во взаимодействие служб теплоты и понимания.



Шли пятые сутки нашего здесь пребывания. Подошли к концу запасы продуктов, рассчитанные на трое суток. За все проведенное время из местных жителей нам никто не предложил и стакана воды. Здесь мне вспомнился старик карачаевец, носивший ночами нам лепешки и чай. Вольно или невольно мои симпатии в душе стали склоняться в сторону карачаевцев. Я, конечно, пытался убедить себя в беспристрастности к двум народам в служебных делах. Но сантименты в сторону. Надо было решать вопрос с питанием, и я обратил свой взор на свору собак живущих возле поста. Их тут ошивалось не менее десятка. Черкесы их холили и подкармливали. Свой первый выбор мы остановили на самом крупном кобеле. Да простят меня защитники животных, как только наступила ночь, мы его разделали и пожарили на сковородке с подсолнечным маслом. Шашлык, как шашлык. Так за три дня мы съели четыре собаки. Первым делом проверяли, не поражена ли печень. Если все нормально, то в ход для свежевания туши шли ножи. Черкесы, наконец, заметили пропажу собак и подозрительно стали смотреть, как мы готовим вечерами мясо на сковороде. Старлею, задавшему мне вопросы, а не готовим ли мы рагу из собак, я ответил с негодованием: «Нет». Вечером того же дня он попытался заставить меня выставлять на ночь всю смену моих бойцов. Мой ответ, что, сколько здесь выставлять омоновцев решаю я, вызвал бурную реакцию этого Бонапарта. Суля пожаловаться и добиться моего увольнения со службы, он, психанув, убежал к себе.



Ночью произошло происшествие, которое довело обстановку на пикете до точки кипения. В ночную смену, подменив уставшего бойца, я нес службу на дороге с сержантом Михайловым. Около двух часов ночи мы увидели свет фар приближавшейся к нам машины. Не доезжая до нас метров сто пятьдесят, она остановилась, и из неё вышел человек и пошел прочь от дороги. Автомашина, высадившая пассажира, опять двинулась к нам. Это была Волга. Я рассмотрел её в свете одинокого фонаря, освещавшего проезжую часть. Автомобиль, следуя моему жесту рукой принять вправо и остановиться, послушно стал забирать правее на обочину. Но когда до меня осталось метров двадцать, водитель дал по газам. Тяжелая машина не сразу набрала скорость, и я в последний момент успел отскочить, но потерял равновесие и приземлился на пятую точку. Вдогон уходящей машине защелкали одиночные выстрелы моего напарника, но она свернула за поворот и пропала. На крыльцо выскочили гаишники. Объяснив ситуацию, мы предложили настигнуть нарушителя. Ответом нам было: «Нэт бензина». «Дмитрий бери ребят с охраны комнаты, и задержите пассажира, который вышел из машины. Далеко он не мог уйти»,- скомандовал я сержанту. Вскоре топот трех пар ног затих вдали. Примерно через минут тридцать они вернулись, ведя темноволосого парня в белой рубахе.



Тот трепыхался, но после проведенной с ним профилактики присмирел. Сержант передал мне его паспорт. Молодой черкес по — русски не понимал, или делал вид, что не понимает. Я завел его в дежурку и попросил двух находившихся там инспекторов расспросить о машине чуть не сбившей меня и людях управлявших ею. Побеседовав с задержанным гражданином на родном языке, они заявили мне, что молодой человек первый раз видел этих граждан. «Просто его подвезли до дома незнакомые лица»,- сказали мне. Было ясно, что они нам не помощники и в этом деле. Пришлось парня отпускать, хотя то что он знал и хозяина «Волги» и всех кто ехал в ней у меня не вызывало сомнения. После этого случая через час гаишники выкинули новый фортель. Неожиданно для нас они все покинули пикет. Усевшись в свои машины и не слова нам, не говоря, они растаяли в ночи. «Возможно, их предупредили, что на пост будет нападение, и поэтому они скрылись»,- вихрем пронеслось у меня в голове. По сигналу «Тревога» я поднял отдыхающий личный состав. Первым делом вскрыли ящики с дополнительным БК. Потом погасили свет и отключили оравшую на черкесском языке стационарную станцию. Затем я рассредоточил личный состав вокруг пикета, заняв наиболее выгодные позиции. До этого на крайний случай определил направление отхода и последующее место сбора.

Вокруг стояла кромешная темнота. В селах тоже ни огонька, только брешут собаки. И у нас тихо. От высокой травы, где я лежал, шел запах полыни. Где-то в стороне стрекотали насекомые. Хуже нет, чем ждать и догонять. Мы ожидали развязки. Неожиданно, как и уехали через час появились гаишники. Они начали делать нам замечания, что мы отключили свет и рацию. Я в ответ обвинил их в провокации. Картина совместной службы сложившаяся на пикете, была в полном расцвете. Сплошная нервотрепка. Через сутки после последнего инцидента нас, наконец, сменили. Так закончилась наша славная служба вместе с черкесскими «товарищами». Вместо трех дней мы провели восемь суток на этом злополучном посту. Передав ребятам, что нас поменяли о происшедшем с нами мы убыли к ПВД. Там я доложил командиру батальона о ситуации, произошедшей на посту ДПС, и вышел с предложением убрать оттуда наш наряд. Ко мне прислушались и через трое суток бойцов туда мы больше не выставляли.



После этого я нес службу на разных пикетах ГАИ на въезде в город. В основном теперь мне доставались ночные смены. Каких либо громких эксцессов больше не возникало. Шла обычная рутинная работа. Ночами становилось уже прохладно, и приходилась разжигать для обогрева костры. Вместе с тем настала пора арбузов, и каждое дежурство не проходило без того, чтобы мы съедали эти замечательные плоды. Так день сменял день, ночь сменяла ночь, и вскоре подошла к концу наша командировка. В республике продолжали постреливать, особенно ночами. Но масштабных перестрелок и взрывов, как в начале нашего приезда уже не было. Стало заметно спокойней.

За исключением погибшего в первую ночь бойца потерь у нас не было. Пострадал, правда, еще один из наших людей. Ночью во время службы на пикете его сбила машина под управлением пьяного водителя. Травмы были серьезные, но, слава Богу, он выжил.

Двенадцатого октября подошли автобусы и в восемь часов утра мы колонной пошли в Минеральные Воды. Обратная дорога всегда веселей, и кажется короче.



Самолет ещё не прилетел, и нам разрешили разместиться на траве. Сначала все были радостно-возбужденные по случаю возвращения домой. Но час шел за часом, а борта все не было. Миновало время обеда, а мы все ждали возле взлетки. Когда наступило шестнадцать часов, подул холодный, сильный ветер. Бойцы привычно разожгли костры и сидели, греясь возле них. На нас было только ХБ (хлопчато-бумажное летнее обмундирование). Теплые куртки нам не выдавали, так как вернуться мы должны были ещё второго октября, а в это время в здешних краях ещё жарко. Только к восьми вечера прилетел борт. Уставшие от ожидания мы, тем не менее, вновь воспрянули духом. Бойцы быстро загрузили внутрь ИЛ-76 имущество Отряда и после этого все расселись по местам. Два с небольшим довеском часа полета, и уже при свете фар, нас встречали в «Чкаловском». В двенадцать ночи я усталый и счастливый обнимал жену и сына Дениса. Разбуженный восьмимесячный сынишка сидел в кроватке. Засунув пустышку в рот, и сверкая глазенками, внимательно смотрел на меня. Когда я подошел к нему он гукнул и неожиданно улыбнулся. Все окружили его кроватку, и он от всеобщего внимания ещё больше заважничал.

Это заключительная часть первой главы книги с рабочим названием «Дневник майора Иванова». Больше книга публиковаться не будет. Возможно, книга будет издана и появится на полках магазинов. Если это случится — я обязательно сообщу об этом читателям.
А пока хочу ещё раз напомнить, что фотографии, которыми разбавлен текст, сделаны в регионе Северного Кавказа в разное время, и не только в Карачаево-Черкессии, но и в других республиках…

omon-moscow.livejournal.com/15276.html#cutid1



Источник: www.yaplakal.com/