+10702.74
Рейтинг
29237.12
Сила

Anatoliy

ГОРОДА ПОЭТ

Инна Яровая



Круг последний,
спит февраль-наследник,
на гербе фамильном
тонкость вензелей…
Возраст средний,
тайна заповедна,
строгий ряд сутулых
томных фонарей.

Правки зряшные,
сны горящие,
утром – лёд на веки,
на подносе чай…
Белым облаком
настоящее
улетает в бывшее.
Милый, не скучай.

Снег над городом
серым мороком,
полнолуние,
правит бал печаль…
Сердце ёкнуло,
замер колокол,
и наполнился
трепетом Грааль.

Что захочет Город?
Он давно немолод –
Император, Воин,
Архитектор, Шут…
Ох, собачий холод!
Листьев старых ворох.
Сном забыться ли…
Да границы вот
держат – берегут.

Божий промысел
в тёмной комнате –
драгоценность трости,
чудный менуэт…
Шёпот робких губ.
Что Вы помните,
что забыли Вы,
Города Поэт?

Наступного ранку

Уляна Задарма



… Він прокинувся з дивним відчуттям.
О 4-тій ранку за вікном вже
сіріло… Птахи горолопанили радісно і завзято, очікуючи щоденного дива — появи сонячного кола з-за сірих багатоповерхових будівель…
Дивним було відчуття присутності чогось… чи когось?… незнайомого у
кімнаті.Цей хтось — чи щось?.. швидше — хтось, але — ВОНО, бо не мало
яскраво виражених статевих ознак — було малесеньке і крихітне… Сиділо
просто на недбало розкиданих по підлозі речах і зосереджено длубалося у
чорних кігтиках крихітних пальчиків, не звертаючи жодної уваги на Нього.
-Хто Ти? -запитав здивовано Він чудернацького гостя.
ВОНО підняло голівку, вишкірило гострі зубки і сказало:
-Я хто? Я — твоя Журба. Твоя віднині невиліковна ЖУРБА і незмінна
подруга… — і захихотіло тихесенько, почухуючи волохатий животик…
… Він зістрибнув з ліжка і… відчув раптом як заболіла неприємно стопа — наступив на крихітний предмет, що також лежав на підлозі. Це була
сережка Марти. Маленька біла перлинка. Гладенька і блискуча… Одразу
пригадалися Мартині красиві рожеві вуха… З отими перлинками вони
нагадували справжні морські коштовні мушлі… Тільки на відміну від
мушель, були теплі і м«які...І їх хотілось цілувати…
… і… ціле відро холодних спогадів про вчорашній вечір раптом заставило
здригнутись — Марти більше немає тут. І не буде вже… Вчора вона пішла…
Пішла! Пішла, бо…
… Пуста шафка її стояла з відчиненими дверцятами, у ванній кімнаті усе ще
зберігався запах її парфумів… Він щосили заплющив очі, відчайдушно
намагаючись відкинути нову реальність… і на мить йому навіть здалося, що
він вловив аромат ранкової кави, яку щоранку варила Марта для нього…
Але гострий біль раптом примусив його скрикнути і розплющити очі: ВОНО
, одягнуте у білу лікарняну шапочку і поплямлений рудими запраними
плямами білий лікарський халат, міцно трималося за край його розпанаханої
грудної клітки. В одній лапці ВОНО тримало старе іржаве лезо, зрізало з
його пульсуючого серця тонесенькі пластерочки і з»їдало їх, товстішаючи на
очах!
— Геть! — скрикнув Він перелякано з наростаючою огидою, намагаючись
скинути це створіння на підлогу.ВОНО не втрималось і важко гепнулось
додолу… Заскавуліло… А потім тихим і ніжним голосом Марти сказало
-Любий… навіщо ти так?
Його обдало морозом… Не довго думаючи Він схопив пакет для
сміття, запхав туди створіння, натягнув перший ліпший одяг і побіг сходами
на вулицю і, перестрибуючи через три сходинки, вискочив надвір, попри
лавку з сусідками до найближчого сміттєвого баку.
… ВОНО вело себе жахливо — вовтузилось… потім почало стогнати
Мартиним голосом… нарешті з пакету почала крапати червона
рідина, схожа на кров…
Сусідки підозріло зашепотілись на лавці. Найгіршим було те, що пакет для
сміття раптом луснув у кількох місцях і… крізь один з отворів ясно
проглядалося ніжне жіноче вухо, я якому — о лихо! — яскраво сяяла сережка-
перлинка…
Він схолов від жаху і, не довго думаючи, кинувся назад додому, так і не
вкинувши пакет до смітника…
— Маячня! — переконував сам себе, не наважуючись проте заглянути в
пакет…
— Маячня, Марто! — продовжував бурмотіти, наливаючи тремтячими руками у
брудний стакан велику порцію дорогого коньяку, подарованого
їм з Мартою в щасливий день одруження.
— Маячня — тихо плямкав губами, уже провалюючись у важкий липкий
хмільний сон…
Порожня пляшка скотилася з колін.
… А наступного ранку він не прокинувся.
Журба відгризла йому голову.
… Він так і пішов на роботу -не прокидаючись і без голови… але зі стійким
запахом вчорашнього коньяку. В кишені його куртки лежала Мартина
сережка.

Конфетка - лакомка в обертке

Anshe



Когда тупая боль опять пленит,
и не хватает воздуха для вдоха,
ты собираешь силы, как бы плохо
там не бывало от пустых обид.
Задремлет гордость, и остынет гнев —
не к небесам, а к зеркалу за шторкой,
а в нем конфетка в лакомой обертке,
послаще угощенья королев…
Начинка, сладость… Это ль только в ней?
Её владельцу вряд ли не интересно…
Им только б кофе не был слишком пресным,
им всем — побольше б сахара на дне…
… И мы глотаем, искрививши рот,
цену морали в воздухе средь пыли,
топя обиды в цвете белых лилий,
который разбавляет цвет болот…

Поэзия не знает меры

Феликс Комаров



Поэзия не знает меры.
Она взрывает рабский ум.
Поэт в объятиях гетеры
Невинен до исхода лун.

Он пьян, развратен, бесполезен,
Наивен, глуп, в мирских делах.
Он близких мучает болезнью,
И посылает часто нах…

Он камикадзе слов и звуков.
Он висельник упругих рифм.
Он в дверь темницы тайным стуком,
Кричит глухим» Я жив! Я жив»!

Он ураган, он смерч, бездомный.
Как листья он несёт миры.
Он скарабей, в тиши укромной,
Он катит шар земной с горы.

Он умирает в каждом слове.
В цезуре Фениксом парит.
Господь, создавший мир любовью,
И есть единственный пиит.

Экстерриториальность

Мамай



Здесь не бывает ни дня, ни ночи. Зал ожидания.
Два белозубых пилота «Royal Jordanian»
флиртуют с кассиршей в сияющем мареве duty
free. Высокий блондин мыслями дома, в Юте,
расположился в углу, на полу, как адмирал в каюте.
Хасиды в шляпах. Эти, похоже, всегда в пути.
Время здесь исчисляется только минутами до посадки, и
бытия основы, без того шаткие,
растворяются, как в момент ослепления Цадкии…
Стройная девочка допивает у стойки латте.
Бармен не прочь бы принять поцелуй к оплате,
явно жалеет, что девочке точно пора идти…
Ритуал не был бы таковым, не повторись он снова.
Горбоносый профиль семьсот сорок седьмого.
В иллюминаторе уплывают, качнувшись, здания.
Вечный страх высоты. Что может быть первозданнее?
Сотни заложников человеческого создания
и неведомо как работающих систем
начинают полет, где другая реальность,
почти нематериальность,
экстерриториальность
на небесной меже этого света с тем.

Срываются тучи на плечи, вжимаясь в лопатки...

Anshe



Срываются тучи на плечи, вжимаясь в лопатки,
а я накрываю лицом и коленями гравий.
И пьет жадно небо, и бьет, забирая остатки
тебя из меня раньше времени, вследствие правил.
Мне гравий так пахнет недавно откопанной глиной,
и воском из церкви, и красным горящей гвоздикой…
И кто-то меня распилил, или располовинил,
а мне одиноко, пустынно и пагубно дико.
Я встану с колен, я обязана жить и учиться,
в широкой постели, сквозь зубы ночами стеная…
…Единственный выбор сулит одинокой волчице-
Под полной луной стать отважной вожачкою стаи…

Á LA COMMEDIA DELL'ARTE

Инна Яровая



Рифмуем строки, думая – на взлёт! Но Шарль Бодлер, Шекспир и Алигьери – все были в этом мире… Тонок лёд, закон един: где Моцарт – там Сальери. Марать бумагу… заполнять эфир, взывать к тому, чье сердце спит в футляре? – тире перерождается в пунктир. А чудотворец… он в быту как в кляре.

Рифм стая жмётся к битому стеклу и горстка строк зажата турникетом, благоухает эстетичность клумб – поэзия в обёртках интернета.

Со щёк стирать позавчерашний мел Пьеретте недосуг, а откровенья… Пьеро припудрен, только не у дел, у Арлекина приступ вдохновенья. Он истеричен, он уходит в раж, питает слабость к мегаславословью – безбожно сверхизбыточен купаж, фонтаном бьёт и пестует любовью. Смешной, слащавый… ряженый шутом, с бубенчиками, с верой в своё слово. А ты, как дура, вечный их фантом… уж лучше Коломбиной бестолковой.

Не стоит хода пьесы изменять, дарить себе безвременье отсрочек. Меловым снегом шёлковую прядь укрыть надёжно… до весенних почек.

трамвайне…№6…Будемо виписувать квитанцію?

Уляна Задарма



Панове… Тут віолончель!..
Піджак… Парфум… Букет… Квиток…
Відро… Наплічник… Пес… Портфель…
Вчорашній сон… «Вхідний» дзвінок…

За безквитковий… Леле!.. Штраф…
Раптовий дощ… Потоки… Скло…
В пів-вуха — зміст «Планети Мавп»…
-Сусідко, ви куди? — В село…

-Взяла неповний кілограм…
-По чому? — Ціни — хай їм грець!
-Телефонуй пізніше, мам…
Чужа рука… мій гаманець…

Чужий каблук… Чиясь печаль…
Монетка згублена — в кутку…
… куплю баян… продам рояль…
Анфас… Айфон… Цвірінь… Ку-ку…

— Яка-то нині «молодьож»...!
— Ти стер паролі?… Молодець!
-Хвилин за десять… Скрегіт… Дощ…
— Моліться!.. Світові кінець...!

— Сховайте, пане, свій плавник!
І хвіст намоклий приберіть…
… халепа!… німб!.. безслідно зник!
На нім же панцир Ваш лежить!

… Не треба клацать!… О герой!
Не пріть — зламаєте крило!
Дарма Ви жАло… Лихо!.. Ой!..
очного дна — Розбите Скло…

Зі стелі крапає смола…
Водій з лицем Едгара По
співа бельканто: Гей, мала-а-а
— Кінце-ева! Пе-е-екло.
… ми — в депо…

… громадяночко, прокиньтесь! На лінії
контроль. За безквитковий проїзд — штраф…
Незакомпастований квиток — недійсний.
Ну що ж… Будемо виписувать квитанцію?

Кто за столиком, в кабаке?

Виктор Шендрик



– Кто за столиком, в кабаке?
– Что ты, Господи, это ж я.
– Знаю всё я о дураке,
А красавица кто твоя?

– Я же, Господи, не из тех.
Мне б душевную выжечь муть.
Колокольчиком её смех,
И за сорок всего чуть-чуть.

Мне забыть бы с ней буден мрак,
Подступающий спрятать вой.
Не законченный я дурак…
– Жаль, не дружишь ты с головой.

– Но первична всегда душа.
Как отмаяться, как стерпеть?
Да и эта, глянь, хороша?..
– Хороша геройская смерть.

– Ко всему я готов в пути.
Кто не падал, не сможет ввысь.
Ты уж, Господи, мне прости,
Или попросту отвернись.

Зачем вокруг железный век...

Феликс Комаров



Зачем вокруг железный век,
И почему в нём польза идол?
Вам не ответит человек,
Он замысла Творца не видел.
Там тот же замысел Творца
Что кружит ветром, бьёт грозою,
Творит героя, подлеца,
И манит в бездну за мечтою.
Во всём вокруг царит лишь он.
И пусть его мы не узнаем,
Творец в творение влюблён,
С собой играет вечно в майю.